Рецензия на книгу

• 

  Nat-Ka23 ноября 2021 г.

  Повесть, раскрывающая один из самых важных этапов становления Довлатовым - и писателем, и самим собой. Довлатов проходил срочную военную службу в охране исправительных колоний в Республике Коми, и замысел повести начал оформляться во время службы на зоне. Напечатать в СССР еë было невозможно, слишком уж правдиво и непочтительно, цензура, тут всë понятно; а когда уже в эмиграции с большим трудом (нелегально несколько знакомых француженок перевозили фотографии машинописных листов на микропленке) всë-таки удалось перевезти в Америку первоначальные записи, их ещё нужно было обработать, собрать воедино и найти для повести издателя.

  "Зона" состоит из нескольких эпизодов из жизни лагеря, записи о которых были сделаны ещё во время службы или почти сразу после. Рассказы предваряются письмами Довлатова к издателю: комментариями и самостоятельными размышлениями, написанными уже "извне" этого опыта - значительно позже и вообще в другой стране. Но "извне", конечно, вовсе не означает, что опыт надзирателя остался в стороне, что был просто выдвинут на задворки памяти как ничем не выделяющиеся 3 года жизни (вряд ли вообще такой опыт возможно забыть, только если это не защитная реакция); он переработался, приобрёл форму, у увиденного и пережитого появились названия и объяснения. Какие-никакие, но объяснения.

  Несмотря на то, что "Зона" восходит к уже устоявшейся традиции русской "лагерной" прозы (Солженицын, Шаламов и тот же Достоевский), у "записок лагерной жизни" есть существенное отличие: если раньше тема чаще всего развивалась с позиции несправедливо осуждённого, глубоко несчастного каторжника, который бесповоротно вызывал сочувствие, - то при чтении Довлатова с сочувствием сложнее. Во-первых, рассказ о зоне ведётся со стороны надзирателя; во-вторых, здесь преступники не политические, а уголовные. И в-третьих, сами по себе непростые условия жизни на зоне во многом уравнивают и заключённых, и надзирателей: все одинаково привязаны к этому месту, заперты в нём, видят, слышат одно и то же, сопротивляются одному и тому же. Равно пытаются найти в происходящем надежду или хотя бы какой-то смысл.

  Замкнутая система, созданная на зоне, представляет, по мнению Довлатова, настоящее государство в миниатюре - свой язык, свои иерархия и законы, свой вариант идеологии, своя культура. Это настоящая модель целого мира, включающая в себя разносторонние человеческие взаимоотношения. Да, здесь вряд ли есть место патетическим страданиям узника, но, кроме зачастую пугающих и отталкивающих проявлений жизни, могут встретиться и приятные моменты, позволяющие вполне довольствоваться жизнью (например, "сеанс" - момент высшего гедонистического/эстетического наслаждения). "Ты же в рай собирался? — Мне и в аду не худо"

  Как и в любом человеческом сообществе, есть дружеские отношения, неформальные центры власти, любовь в разных вариациях, и, в конце концов, юмор. И во всех встречающихся на зоне ситуациях, как и "на воле" (где воля, впрочем, тоже весьма условная) человек может делать выбор, действовать по-разному: избегать, закрывать на происходящее глаза или мерить всë одним излюбленным шаблоном; насиловать, подавлять, действовать авторитарно; или, хоть иногда, живо и непосредственно реагировать на ситуацию, оценивать насколько возможно непредвзято, пытаться по-настоящему увидеть и услышать другого; по-новому посмотреть на себя.

  Книги ничему, конечно, не учат; с их помощью можно лишь попробовать хоть немного расширить свой опыт. В "Зоне" (как и в других произведениях Довлатова) можно найти множество примеров, насколько по-разному могут проявлять себя очень похожие по существу люди: один и тот же человек способен на всë, что угодно, дурное и хорошее, и выбор этот часто находится в очень большой зависимости от внешних условий, случайностей. Кто на каком месте оказался - зависит лишь от стечения обстоятельств: "Какого-нибудь рецидивиста я легко мог представить себе героем войны, диссидентом, защитником угнетённых. И наоборот, герой войны с удивительной лёгкостью растворялись в лагерной массе". И "Зона" - сборник таких обстоятельств; обстоятельств, в которые волей случая может занести любого.

  3

  210