Рецензия на книгу
The Touchstone
Edith Wharton
marina_moynihan13 февраля 2013 г.Джонатан Франзен в статье, приуроченной ко 150-летию со дня рождения Эдит Уортон, силится не назвать американского классика бабой с дурным характером, и это ему почти удается. Да, мол, праздная жизнь наложила отпечаток на личность писательницы (хорошо еще, что о маленьких собачках умолчал), но «у нее имелось потенциальное оправдание: Уортон не была красива». И, мол, со своими героинями она поступала одинаково: награждала их красотой, которой была лишена, и лишала богатства, в котором сама купалась.
«Touchstone» представляет собой исключение: героиня здесь — внешне невыразительная обладательница глубочайшего внутреннего мира и неплохих средств, автор гениальных романов, — ко времени событий повести, правда, уже покойная. А еще здесь есть мужчина, который когда-то не смог полюбить ее за этот самый внутренний мир. У него нет денежек. Зато — вот удача-то! — есть гора трогательных лиричных писем, которые писательница адресовала ему на протяжении всей жизни. Хочется взять и опубликовать!
«It must have been horrible enough to know they’d been written to him; but to publish them! No man could have done it and no woman could have told him to—»
«Oh, come, come,» Dresham judicially interposed; «after all, they’re not love-letters.»
«No—that’s the worst of it; they’re unloved letters.»В общем, есть где повиснуть моральной паузе. Еще забавно то, как в этом раннем произведении сочетается (ворую термины у А.М. Эткинда) текстостремительный вектор с текстобежным. Потому что наградить героиню собственными чертами, переработать собственные переживания в текст — это понятно, но кто мог знать, что через годы текст аукнется в жизни: Уортон полюбила известного корреспондента Times Уильяма Фуллертона, написала ему энное количество писем, а с закатом обоюдного увлечения потребовала их уничтожить. Подчинился ли Фуллертон? Наберите в каталоге любого магазина «the letters of edith wharton» и проверьте.
Сама повесть полнится болезненной житейской мудростью, а и без того механистическую дилемму («поступить дурно -> устроиться в жизни, но возненавидеть себя на весь ее остаток» или «поступить праведно -> всё равно возненавидеть себя») втискивает в рамку товарно-денежных отношений с весьма неожиданной схемой в качестве вывода: он её продал, но это не так уж важно, потому что она еще раньше «купила его ценой собственной крови». Не то чтобы повести не хватало глубины — нет, это тру классикс, но глубина ее скорее эпизодическая, точно следующая графику моральных падений героя. Хорошее чтение на один вечер и идеальное — для всяких там дискуссионных клубов, где книжных героев меряют своим аршином и судят судом праведным.
2895
