Рецензия на книгу

• 

  Аноним3 января 2013 г.

  Замечательный образец морального упадка дворянского сословия в России-матушке. Середина 19 века, имение Головлево в котором хозяйствует пожилая Арина Петровна. "Держит она себя грозно; единолично и бесконтрольно управляет обширным головлевским имением, живет уединенно, расчетливо, почти скупо, с соседями дружбы не водит, местным властям доброхотствует.<...> Вообще имеет характер самостоятельный, непреклонный и отчасти строптивый." Благодаря ее трудам имение приносит стабильный доход. В браке с "мужем-шутом" родилось четверо детей: старший сын Степка-балбес; рано умершая дочь, оставившая на мать двух девочек-сироток Анниньку и Любиньку; Порфирий, прозванный в семье Иудушкой за умение "подлизаться" к маменьке ("Порфишка-подлец только хвостом лебезит, а глазами все-таки петлю накидывает"); самый младший сын Павел, "полнейшее олицетворение человека, лишенного каких бы то ни было поступков". К детям Арина Петровна относилась с холодной расчетливостью, по мере взросления "выбрасывала кусок" в виде участка или дома и считала материнский долг выполненным. "У нее была слишком независимая, так сказать, холостая натура, чтобы она могла видеть в детях что-нибудь, кроме лишней обузы." Ни один ребенок не был приучен к труду, сбегали подальше от матушкиного зоркого ока и пускались во все тяжкие и в конце концов возвращались в постыдное Головлево, живущее своей отдельной жизнью, окунувшееся в болото праздномыслия. Арина Петровна жила в мире цифр: приумножая, складывая и с неудовольствием вычитая убытки; выдавая расчеты за заботу о семье. Не мудрено, что старший сын, прокутив "матушкино благословение", возвращается со страхом домой, от матери снисхождения не дождешься, один выход - напиться и забыться. Пришел умирать. Делить семейное состояние прикатывает Иудушка и своими речами "окутывает" маменьку, она теряет бдительность и вот уж выселена в Погорелку вместе с племянницами в дом младшего сына Петра. "Из бесконтрольной и бранчивой обладательницы головлевских имений Арина Петровна сделалась скромною приживалкой в доме младшего сына, приживалкой праздною и не имеющею своего угла." Бездействие и праздность "с которыми она очутилась лицом к лицу и с которыми отныне обязывалась коротать свою старость. А вслед за ними не заставила себя ждать и работа физического и нравственного разрушения". Обида на Иудушку крепла, Петр оказался тихоней-пьяницей, прожил недолго. Арина Петровна осталась одна в Погорелке, не успев и глазом моргнуть, как и две сиротки сбежали из дома, отныне ей приходилось считать каждую копейку и отказывать себе во всем. С тех пор она жила в крайней нужде и постепенно нужда смирила обиду на Иудушку. Иудушка-кровопивец "был невежествен без границ, сутяга, лгун, пустослов", вдовстовал и вел собственно разработанную методику учета прибыли. Старший его сын, Володенька, покончил жизнь самоубийством, младший, Петенька, - не без "помощи" отца - умер в лазарете по дороге в тюрьму за казенную растрату. К обоим смертям "приложил" руку Иудушка, но по-настоящему он верил, что на все воля Божья. Иудушка предавался запою праздномыслия. "Запершись в кабинете и засевши за письменный стол, он с утра до вечера изнывал над фантастической теорией" и в своих мыслях он мстил живым, мстил мертвым. "Каждый простейший мотив он мог варьировать бесконечно, за каждый мог по нескольку раз приниматься сызнова, разработывая всякий раз на новый манер. Это был своего рода экстаз, ясновидение, нечто подобное тому, что происходит на спиритических сеансах. Ничем не ограничиваемое воображение создает мнимую действительность, которая, вследствие постоянного возбуждения умственных сил, претворяется в конкретную, почти осязаемую. Это – не вера, не убеждение, а именно умственное распутство, экстаз. Люди обесчеловечиваются." Похоронив мать, Иудушка остался наедине сам с собой и полет его мысли смог прервать визит Анниньки. Она своими ночными рассказами за бутылкой горячительного бередила старые раны Порфирия, она же подсказала ему простейший выход, который до него нашла ее сестра Любинька. "Надо, однако ж, как-нибудь убить это прошлое, чтоб оно не отравляло крови, не рвало на куски сердца! Надо, чтоб на него легло что-нибудь тяжелое, которое раздавило бы его, уничтожило бы совсем, дотла!"
  Все описываемое практически осязаемое: мрак, безысходность, предрешенность. Жизнь в деревне, отмена крепостного права и сопутствующая этому неразбериха: кто кому подчиняется. У этого рода были все шансы стать прославленным родом Головлевых, но что-то сразу не задалось и все пошло наперекосяк, они попали в сети праздномыслия, не думая о будущем наперед, потеряли себя. Практически всю книгу неприятно было читать об Иудушке, переступавшим по костям своей семьи. К концу мне стало его жаль, он заложник воспитания и сложившихся условий. На дне стакана рассмотрел свою никчемную жизнь и решился на немыслимый для набожного человека поступок. Пугает, что это только один описываемый род, а сколько их таких с похожими судьбами? Единицы. Вряд ли.
  

  
  

  Бывают семьи, над которыми тяготеет как бы обязательное предопределение. Особливо это замечается в среде той мелкой дворянской сошки, которая, без дела, без связи с общей жизнью и без правящего значения, сначала ютилась под защитой крепостного права, рассеянная по лицу земли русской, а ныне уже без всякой защиты доживает свой век в разрушающихся усадьбах. В жизни этих жалких семей и удача, и неудача – все как-то слепо, не гадано, не думано.

  Вдруг, словно вша, нападает на семью не то невзгода, не то порок и начинает со всех сторон есть. Расползается по всему организму, прокрадывается в самую сердцевину и точит поколение за поколением. Появляются коллекции слабосильных людишек, пьяниц, мелких развратников, бессмысленных празднолюбцев и вообще неудачников. И чем дальше, тем мельче вырабатываются людишки, пока наконец на сцену не выходят худосочные зауморыши, вроде однажды уже изображенных мною Головлят, зауморыши, которые при первом же натиске жизни не выдерживают и гибнут.

  В течение нескольких поколений три характеристические черты проходили через историю этого семейства: праздность, непригодность к какому бы то ни было делу и запой. Первые две приводили за собой пустословие, пустомыслие и пустоутробие, последний – являлся как бы обязательным заключением общей жизненной неурядицы.

  16

  90