Рецензия на книгу

• 

  Аноним20 июля 2021 г.

  Вязко, муторно, удушающе, будто всю книгу я провела с положенным на грудь камнем, не дающим сделать вдох. Воздуха и без камня бы мне не хватило для того, чтобы надышаться - он спертый, отдающий пылью и терпкой сладостью ладана, от которого вскоре закружится голова и начнут черти плясать по тусклым стенам.

  Саша Шишин - маленький в своих воспоминаниях, выросший в текущей действительности, что застыла вне времени, будто лимб очутился где-то на поверхности, запер в себя Сашу, его мать, Таню и ненавистного Бобрыкина, которого убить бы, словно смерть его сможет развеять, расколоть застывшее в смоле время. Шишин взращен нелюбовью матери и любовью искаженного ее верованиями Бога - того, кто прячется за занавеской, и страшно отодвинуть ее, ибо Бога одновременно может там и не быть, и тогда окажется, что все происходящее - жизнь, серая, тусклая, унылая, как переходное состояние к иной, светлой и легкой жизни.

  Мать бормочет псалмы, соблюдает посты - маленькому Саше не интересны ее приметы, ему хочется сервелата, но Страстная неделя сменяется новыми запретами, деньги - какие деньги, ирод, на мою пенсию живем, вот помру совсем без них останешься. И комья подгоревшей каши скапливаются в тарелке. Таня - дрянь такая, морочит голову нелюбимому сыну, жизнь ему ломает, шипит мать, не ведая, что нельзя сломать уже искалеченное. Трагедия ненужного ребенка, трагедия матери - какой вот только, что толкнуло ее на рождение сына, не иначе как божий запрет, а теперь вот же он, добровольный крест на растущем горбу, знак святости и мученичества, ведь он, проклятый, не слушается, теряет варежку, рвет одежду, шапку не носит.

  И Танечка, что пахнет лакрицами, сидя в песочнице, забирает добровольно отданные маленьким Сашей ведерко, палку и сердце. Не ведала мать, что подтолкнув с ней общаться - сходи, сходи, Саша - сама отворила дверь в угольно-черную тьму, и что тьма эта, рожденная из света, растопила, затопила и украла Сашу.

  Вся книга - причудливая вязь слов, красивая, но петлей на шее. Начинаешь читать и теряешь последний воздух из легких, ведь не даст дышать, пока с силой не поведешь головой, отрываясь от текста. И заболит голова, стянет в груди лентами тугими, и жалко так, тоскливо, по загубленным жизням во славу того светлого и легкого, что будет ждать их за порогом смерти.

  14

  610