Рецензия на книгу
Вопрос смерти и жизни
Ирвин Ялом, Мэрилин Ялом
Аноним9 июля 2021 г.Ирвин Ялом: «Я хочу, чтобы ты знала: я переживу твою смерть»
Известный экзистенциальный психотерапевт и его жена вместе пишут книгу «Вопрос смерти и жизни» о том, каково принимать мысли о смерти. Даже если тебе под 90, даже если вы прекрасно жили все эти годы и вам не о чем жалеть, вам очень страшно.
Сама идея такой книги впечатляет. Хотя слово «впечатляет» для этой рецензии слишком радостное.
С первых страниц понимаешь, что это будет не просто история, помогающая ценить «сейчас», пока оно есть, а что-то посерьезнее.
Никто из них не ретуширует свои негативные переживания, свою боль, связанную с предчувствием скорого конца.
Она проходит химиотерапию и множество других процедур, он примиряется с мыслью о ее смерти.
А еще он описывает, как уходит его память, что, собственно, приравнивается к умиранию. Переживает уникальный опыт принятия смерти, борьбы со страхом смерти, положившись на собственные научные труды по этой теме. Читает их и не помнит, что писал это. Читает как новое, почти новое. Ему это помогает. Он прошлый помогает себе нынешнему.
(Вот где пожалеешь, что выкидывал свои старые дневники кучами, когда принимал решение начать новую жизнь.)
В ее главе звучит мысль о том, что вещи / статьи, труды / карандашные заметки на полях прочитанных тобой книг вместе с тобой теряют ценность, теряют смысл и, за редким исключением, никому не нужны.
(Впервые мысль об этом пронзила меня, когда мы в словарном кабинете кафедры русского языка разбирали архив Сакмары Георгиевны Ильенко. Один из профессоров, и я понимаю, что он это делал не из равнодушия, а объективно (и разумно) оценивая ситуацию, сказал, что, мол, распечатки каких-то статей с карандашными заметками – выкидываем. Потому что при другом подходе придется оставить всё. Мне не понравилась эта суровая правда. Я забирала себе хоть сколько-то связанное с темой моей тогда еще будущей кандидатской. Я пыталась длить жизнь человеческой мысли, с особенным трепетом пытаясь разобрать карандашные заметки, так как они – это мысль, дорогая самому человеку. Он это записал, будучи наедине с собой, фиксируя свой логический шаг, свое впечатление, не для адресата, в сущности – тем они и особенно дороги).
Возвращаюсь к «Вопросу смерти и жизни». Я очень ценю факт существования этой их книги и свою с ней встречу.
Как же надо принимать жизнь с ее конечностью, чтобы так написать про смерть. Или нет? Или эта книга и есть акт принятия данности? Через нее – и облегчение?
И хоть в этот мой текст слово «счастье» никак не хочет влезать, но счастье их в том, что они могли говорить и совместно писать о смерти. Вообще могли говорить 70 лет.
Это пронзительная книга, и, конечно, она включает механизмы анализа своего собственного бытия, его полноты. Но, как я уже сказала, не только. Еще помогает принять (ладно – не принять, но понять), что страшно будет. Потому что страшно всем, даже консультировавшему множество пациентов на тему принятия смерти.
3594