Рецензия на книгу

• 

  Аноним7 июня 2021 г.

  Дети небесной республики

  «Северное Сияние»
  Роман, мгновенно завоевывающий доверие и заставляющий повзрослеть. Через боль, разочарование, деконструкцию, насмешку, сопереживание трагическому героизму. Филип Пулман бросил вызов взрослым без сентиментальных обвинений в лживом догматизме. Он просто через изящный фэнтезийный мир показал цену политического и квазинаучного фанатизма.

  И пусть тайны и интриги начинаются буквально с первых страниц романа, читателю в паузах дается возможность оценить степень воображения Пулмана. Параллельная вселенная с шекспировской неудержимостью размещается где-то на известной географической карте нашей планеты, но в ней смешиваются реальная топография с ироничной мифологичностью. Европейское пространство находится под властью церковных структур, где-то маячит неясная Московия и угрожают дикие кочевники-тартары. А в центре действия прекрасные и жестокие снега Севера с Авророй-сиянием, брешью в иной мир. Технологии освоили силу пара и электричества так, чтобы значительно облегчить жизнь, но сохранить обаяние старины.

  В качестве главной героини, кому предстоит защитить свою реальность от угроз, Пулман выбирает девочку с далеко не симпатичным характером и манерами. Биография Лиры достойна того же Шекспира, но она выросла непоседливой, нетерпеливой и лживой. Только это не та ложь, какой пользуются взрослые. Лира фантазирует, что не раз выручает ее в опасных и сумасбродных приключениях. Проведя детство среди нудных и ворчливых ученых, она научилась преодолевать границы здравого смысла. А вот взрослые готовы лгать, даже глядя в глаза собственному ребенку ради высоких идей, ради мощи знания. Они готовы даже пойти на убийство детей, на коварство, поощряемое властями. Пулман резко ставит вопрос о цене познания, об одержимости владеть ключом к загадкам за пределами привычного пространства. Само себе оно не может считаться грехом, хотя на греховности человеческой природы и построены церковные догматы, сдерживающие людей. Но средства, которые используют Азриэл и Колтер, чтобы в соперничестве овладеть тайной других миров, кровавы и ужасны.

  Рядом с колоритными злодеями у Пулмана и не менее выразительные и трогательные герои. Это отважные и свободные цыгане, бросающие вызов властям и армиям кочевников для спасения собственных детей, ведьмы со своей иерархией, возвращающий свой трон медведь Йорек Бирнисон. В приключениях на Севере много мотивов и аллюзий на миры Толкина, с их жаждой справедливости, отчаянным безрассудством, трагическими сражениями и внезапными спасениями. Даже в такой оригинальной, дерзкой, антидогматичной вселенной есть важные точки опоры, позволяющие сохранять человечность перед лицом жестокости и фальши.

  Очарование фантазии Пулмана и в том, что он не пользуется сказочной иносказательностью. Необъяснимые явления считаются до конца неразгаданными научными методами, и их привязка к религиозному мистицизму вполне соотносится с «земными» представлениями. Сказочные существа, вроде говорящих белых медведей с близкими к человеку технологиями и социальным устройством, летающие на ветках сосны ведьмы тоже вполне могут быть реалистичными расами, разработанными в научной фантастике.

  Художественные приемы авантюрной прозы, легенд и преданий прикрывают горькое и бескомпромиссное мировоззрение писателя. И тут еще можно вспомнить Свифта, чьи интонации тоже время от времени проглядывают у Пулмана. Он не цитирует намеренно с постмодернистским прищуром, но в голове возникает неразрывная связь с поколениями британских романтиков и бунтарей. Правда, в эпиграфе цитируется Мильтон, и его влияние следовало бы упомянуть в первую очередь, ведь оно буквально впаяно в основную интригу романа.

  «Чудесный нож»
  В декларации своей провокационной и дерзкой концепции Филип Пулман позабыл о художественности. Всё-таки вторая книга цикла «Темные начала» значительно уступает первой по красочности и живости характеров. Тем не менее, блокбастера и трагических сюжетных поворотов в романе тоже хватает.

  Запретные представления о множестве миров в фантастической вселенной Лиры вырастают до межпространственной войны с Властителем. Знакомым с антидогматическими воззрениями Пулмана понятно, кто, где и зачем. Но в рамках романа писатель постепенно раскрывает замысел, оставляя место для догадок и предчувствий. И хотя герои делятся на враждующие лагеря, за кем стоит настоящая правда, не ясно. Пулман переворачивает представления о добре и зле в религиозной парадигме, которая на самом деле является политической. И немного эзотерической, что соответствует духу времени. Вспомнить хотя бы космогонию «The Sandman» Нила Геймана, где ангелы – тоже наблюдатели в отстраненном пространстве, только в случае кризиса влияющие на жизнь людей и других существ. Такой кризис назрел и в мирах, созданных Пулманом. Писатель развенчивает фанатизм и приверженность идеям, сковывающим человека.

  Автор ставит вопрос о грехе, его дефинициях и общественном устройстве, построенном на лживом представлении о греховности как последствиях познания. Несмотря на то, что среди персонажей книги много различных ученых, Пулман делает акценты на сознательных заблуждениях, замалчиваниях, которыми окружают себя взрослые из страха перед истиной. Потому что истина – это утрата власти. Свободу же в концепции Пулмана воплощают таинственные Тени из нашего мира или пыль в мире Лиры. Разумные невидимые частицы, коллективное сознание, преодолевающее время и материю – еще одна из версий воплощения божественного начала. А тиран, объявивший себя богом и находящийся пока за кулисами, тогда выходит узурпатором.

  В отношении приключений Пулман еще более беспощаден, чем в первой книге. Герои калечатся, гибнут без всяких сентиментальных надежд на обретение. Каждая жертва писателя подготавливается долго, но зато смерть наступает быстро и окончательно. Некоторые мелодраматические нотки проскальзывают, создавая звенящий надрыв. Образ нового главного героя выстроен по всем законам архетипа «Избранный» - смелый, решительный, стремящийся отыскать отца, а взамен получающий артефакт вселенской мощи, трогательно заботящийся о психически нездоровой матери. Лира же уходит несколько в тень, ее строптивость сменяется преданностью и зависимостью от нового друга. Действие ветвится, появляются продолжительные сюжетные линии, которые хоть и собираются в одной точке, но, по физическим законам, с расширением объема теряют температуру. К тому же, возникают шаблонные ситуации с погонями, сражениями, хитрыми похищениями. А второстепенные герои утрачивают резкость, зато становятся более функциональными – Ли Скорсби, мисс Колтер, Серафина Пеккала. Разматывая клубки авантюрных и пугающих событий, Пулман не успевает создать искрометные нюансы, отличающие первую книгу.

  Суровые, не по годам ответственные и бесстрашные дети противостоят жестокому и беспринципному миру взрослых, в какой вселенной они бы ни находились. Хотя, вслед за Голдингом, Пулман не питает иллюзий в отношении детей, изображая город беспризорников, почти цитирует своего титулованного предшественника. Есть в городе Читтагацце что-то и от лангольеров Стивена Кинга. Жаль, что использованы они затем с толкиновским пафосом для армейской службы силам зла. При этом очень много решений в книге как раз можно назвать анти-толкиновскими.

  Клиффхэнгер в конце тома и темные предпосылки межпространственной войны подогревают интерес как на уровне сюжета, так и философской концепции.

  «Янтарный телескоп»
  Между идейностью и художественностью. Попасть в эту ловушку легко, а вот выбраться – сложно. Третий роман цикла «Темные начала» показывает Филипа Пулмана как мыслителя, одержимого идеей свержения небесного царства и установления небесной республики. И в то же время неважного баталиста. Наследуя мильтоновской поэме, он насыщает текст сражениями, масштабными и кровавыми, до последнего вздоха. Только вот по большей части это унылая сумятица, больше обозначающая военные действия, нежели их живописующая. Но это мелочи.

  Предназначение Лиры не вытекает прямо из «Северного Сияния». Хорошо видно, как жестокая сказка о поисках справедливости с одиозной героиней вдруг поворачивает в сторону философской притчи с попыткой совместить естественнонаучные представления о природе и множественности миров с поэтической мистикой. И кажется, что не везде концы сходятся, хотя к финалу Пулман старается их упрямо и торжественно обрубить.

  В линии, связанной с Мэри и мулефа заметно намерение поспорить с Клайвом Льюисом и его «Космической трилогией». Практически заимствуя сюжетный ход «Переландры», Пулман, однако, странным образом обозначает участие отца Гомеса. Фанатичному церковнику удалось совершить всего лишь одного злодейство – убийство местного жителя, а дальше персонажа «сливают» самым нелепым образом. И получается, что спора-то и не выходит, а только лишь эпигонство. В этот рай Лира и Уилл открывают дорогу для душ умерших. Здесь же Мэри «искушает» молодых людей как новых Адама и Еву. Библейские образы использованы прямолинейно, последовательно и шаблонно. Только вот подростки не впадают в плотский грех, что было бы странно, учитывая их возраст. Тогда никакой борьбы и сопротивления не случается. Не ясно, чем же эти невинные чувства противоречат установкам церкви, особенно жестоко и кроваво орудующей в мире Лиры?

  И падение небесного царства по-голливудски примитивно. Хочется увидеть в этом злой сарказм над поверженным врагом. Дряхлый властитель погибает, неловко вываленный из носилок по дороге. А регент Метатрон, который веками творил злодейства от имени бога, падает в бездну вместе со своими заклятыми врагами и главными антигероями серии, Азриэлом и Колтер.

  Смута находит и при попытке понять, что же такое Пыль. Поначалу она подается как некий сверхразум из другого измерения, пробудивший сознание в живых существах этой вселенной. А в финале мелькают утверждения, что это люди породили Пыль своей осознанностью. Система взаимоотношения духа, души и тела тоже по-сказочному декларативна. И после смерти души могут всё так же испытывать эмоции, томясь в очередном подмирье. Да, Лира спускается туда, чтобы вывести страдающих из этого ада – библейские аллюзии несомненны. Но устройство царства мертвых более античное. Освобождением душ становится распыление на атомы. Но до этого души полюбившихся персонажей успевают повоевать на стороне добра, прежде чем улетучиться. При этом Ли Скорсби мечтает воссоединиться с атомами своего возлюбленного деймона Эстер. То есть, надеется сохранить сознание и волю или это только сентиментальный штрих для душещипательности момента расставания?

  О моментах расставаниях. Пулман решил пойти на слезливый финал, чтобы разлучить только что полюбивших детей. Не может быть после стольких смертей и потерь приторного конца, в котором все живут вместе долго и счастливо. Но Лира и Уилл настолько уверены, что смогут чувствовать друг друга через границу пространства, намечают дерево, куда будут приходить в память о первой любви, что слезы наворачиваются всё равно, ведь это так эпически трогательно!

  Можно еще долго искать в романе нелогичности и странности. Но что же получается в итоге? Филип Пулман бросил мифологические и литературные силы своих предшественников (чего стоять только поэтические эпиграфы к главам из Блейка, Мильтона, Китса, Герберта) в котел собственной саркастической и бунтарской фантазии. И из него вышла сага о свободе, о взрослении, об умении с возрастом различать добро и зло и выборе средств для борьбы со злом. Взрослые постоянно совершают ошибки, которые накапливаются и создают угрозу для всей вселенной. Ведь Метатрон в прошлом был человеком и принес в небесное царство алчность и властность человеческой натуры. Но даже на краю катастрофы всегда найдутся избавители. Их нужно искать среди юных. Они также подвержены вечным законам материального и духовного, но еще свободны от фатальных ошибок и могут бросить вызов Року. За это цикл Пулмана из поколения в поколение будет обретать своих поклонников.

  14

  303