Рецензия на книгу

• 

  Аноним24 мая 2021 г.

  Сейчас, в эту минуту

  «Утро, день, вечер» (1977), пожалуй, одно из самых удачных произведений автора, по которому видно, насколько у нас все нормально, в порядке, раньше было с литературой. Роман зрелый и сделанный мастерски. Ладная вещь, глядя на которую недоумеваешь: куда все ушло, и почему так напрочь вымарано из памяти. Политики никакой – хоть сейчас неси в типографию и переводи на языки мира без всякого стыда.

  О содержании, главной теме все сказано уже названием, емким, с вполне очевидной и легко понятной символикой. В центре романа – один день из жизни московской семьи. Август на излете. Еще на даче. Но дела в городе не отпускают. По существу же – рассказ о трех возрастах жизни: молодости, зрелости, старости. Смерть и ночь остались за пределами повествования. О них не напишешь.

  Итак, действующие лица.

  Бабка Устя – железная, несгибаемая старуха, хорошего происхождения, армянка, ушедшая за большевиком в революцию, учившая грамоте красноармейцев в гражданскую. «Царица Тамара», как называет ее сосед-сверстник по даче по фамилии Удочкин. «Все ее поступки отчетливы, ясны, непреклонны и воинственны».

  Андрей Александрович Димов. Почти пятьдесят. После больницы. Не болел, и вот, еле выкарабкался. Или нет? Подавал в юности надежды, а теперь спокойно и счастливо редактирует научные монографии в одном из издательств. Еще один бегущий свой «осенний марафон» мужчина.

  Его жена, Вероника. Работает в солидном ведомстве, между прочим. Должность небольшая, но ответственная.

  Их сын Анисим. Восемнадцать лет. На пороге любви, на пороге мечты, на пороге провала. На пороге всего, что только может быть в судьбе дальше. Только так и можно сказать, потому что впереди у него пока одна только сплошная неопределенность.

  В сутках день сменяет утро, а затем приходят вечер и ночь. В человеческой жизни все не так заметно – утро мешается с вечером. Утро жизни может обернуться сумерками, а усилием воли и памяти ты всегда можешь вернуться в рассветные дни молодости. Кто-то и вовсе пытается осветить свой наступающий закат лучами юности. Бывает. Получается ли из этого что-то хорошее? Можно ли переломить бег жизненных суток, повернуть их вспять, зацепиться за некогда прожитое вновь?

  Но в целом диспозиция такая: для кого-то жизнь начинается, для кого-то закончилась или закончится, а для кого-то только начинает заканчиваться как раз сегодня.

  «Утро, день, вечер» - роман без четкого сюжета. Здесь нет цели, задачи, глобального квеста или проблемы (какие могут быть проблемы в спокойное мирное время?), как нет и не может их быть в реальности. Но мини-квесты на сегодня-завтра имеются у всех. Как обычно.

  Анисиму предстоит назавтра переэкзаменовка по истории, и он читает с самого утра на пляже в диссонанс открывающейся неожиданно прекрасной эротической картине («незагорелые, ослепительно белые бедра») «Домострой» (опять вечер мешается с утром). А еще ему надо помочь приятелям.

  Веронике нужно дотерпеть до самого главного звонка в своей жизни.

  Димова дожидается плановая работа народным заседателем и неожиданное прощание с молодостью.

  Сосед по даче Удочкин планирует окончательно решить земельный спор с семейством Димовых посредством установки забора.

  Дачник Сергей Петрович – охмурить Риту.

  Кого-то ждет смерть, кого-то может быть тюрьма.

  А бабка Устя, дымящая крепкими папиросами, ничего особенного от этого дня не ждет, она в свои 76, сама превратилась в одно сплошное ожидание. Был бы он таким как вчера – все ладно.

  Это то, что должно быть сделано. А как оно пройдет? Все ли удастся?

  Об этом книга. О том, как ожидаемые события свершаются, и как они оказываются изменены, повернуты в иное, неожиданное русло мелкими случайностями – нашими поступками, переменчивым настроением, вмешательством других людей.

  Вот это глубокое понимание того, сколь разнообразно и непредсказуемо, даже не в событийном, а в эмоциональном, смысловом плане обычное течение жизни совершенно покоряет в книге. В этом ее глубокая правдивость, убедительность.

  Взять хотя бы казус с Удочкиным. Казалось бы – простое дело, надо дать отпор врагу: никаких заборов. Но это простое решение оказывается непростым с точки зрения исполнения. Время лихих кавалерийских наскоков прошло, нет сил и готовности бороться, одни намерения. «Суждены нам благие порывы…» Не это ли точно переданный дух застойного времени?

  Утро классовой борьбы с хапугиными сменилось идущим к закату почти безразличием, покорностью судьбе. А может Удочкин и впрямь прав? Может он человек земли? Тот, кому надо жить. А они бумажные люди, потратившие жизнь на абстрактные идеалы. Сеявшие разумное, доброе вечное, а не картошку и не достигшие в итоге ничего? С картошки хоть люди живы, сами живы, а принципами, как известно не пообедаешь. Что ценнее – абстрактная красота деревьев за окном или три лишних куста картошки? Как иронически замечает сам Димов – экологическая борьба в пределах дачного участка.

  Ответа на этот вопрос не дашь окончательно ни сегодня, ни завтра. Но он встает перед тобой день за днем. И этот спор Димов против Удочкина будет идти до самого конца дня человечества. И остается надеяться лишь на то, что мудрая судьба повернет все куда надо, и все образуется.

  Такую, сходную в чем-то философию мудрого жизненного фатализма, неодолимой воли бытия, поворачивающей все в нужную сторону, приходилось встречать в последнее время, пожалуй, только у Ричарда Руссо в «Эмпайр Фоллз».

  Или вот – преступление товарища Пастухова, над которым должен корпеть в качестве народного заседателя Димов. Совершенно глупая вещь – человек потратил свои деньги, чтобы починить редкие часы, а затем стащил их к себе домой. И вроде бы все в деле ясно, и, в то же время, совсем не ясно.

  Сцена в суде, словно ключ ко всему роману: за обычными людьми, очевидными поступками понаверчено много всего такого, что выводит их из ряда заурядных, что не позволяет сказать об их участниках, как людях слишком обыкновенных и примитивных.

  У каждого жизнь сложна, жизнь - загадка. За любым поведением, выбором – какое-то странное противоречие.

  Секретарша Вероники, Саша боится потерять своего Гену и действует нелогично с женской точки зрения, отбрасывая простое и очевидное решение в плане укрепления семьи – ребенка (я подурнею и он меня разлюбит). А Гена как раз и считает себя недостойным именно такой запредельной красавицы и терзается ревностью.

  Все запутано, перекручено, но именно в этой перекрученности выглядит вполне логично, уместно, целостно, органично, дышит естественностью.

  Удочкин, будучи на восьмом десятке городит забор на века. Для чего? «Для самостоятельности». По-другому не способен.

  Рите не нужен никакой Сергей Петрович, и все же она имеет уже над ним хозяйский голос.

  Бытовой алогизм человеческих действий и поступков, основанный на их слабостях, заблуждениях, бессознательных стремлениях и переменчивом настроении, запечатленный в романе завораживает и привлекает, в нем залог романного правдоподобия.

  Но еще больше в книге привлекает, что это не просто пустая событийная хроника дня. За каждым действием событием сокрыто некое значение. Ничто здесь не мелькает впустую, и рефреном от страницы к странице разворачивается самоочевидная и понятная жизненная суть, глубинная симфония быта:

  Люди в больницу ложатся помирать
  
  Чтобы розовый куст вырос – положи под корень кусок сердца и кусок дерьма
  
  Поедим сосисок или пельменей и будем судить Мишу Пастухова дальше
  
  Каждый ждет своего часа, и природа заботливо одаривает человеческие души иммунитетом от чужих бед, чтобы у каждого хватило сил дотянуть до собственной
  
  Бывает в жизни так, когда уже ничего нельзя поделать
  
  Люди слышат только то, что им надо, видят только то, что им надо. Не из этого ли рождается всеобщее и великое непонимание?
  
  Пыль забвения. Человек ушел только что. И очень давно. Вышел на минуту или на час. И словно ушел навсегда
  
  И это тоже было страшно: человек сел смотреть футбольный матч, потом упал около телевизора, и умер, его увезли, а матч все идет
  
  Димов продолжал стоять в тамбуре, потому что в вагоне, сев на скамейку, он обязательно оказался бы лицом к лицу с сидящим напротив. А он не мог сейчас оказаться лицом к лицу с кем бы то ни было
  
  Был такой сон, который называется детством
  
  Он вырос честным человеком. Остальное не имеет значения

  Жизнь в этом романе, при кажущейся его событийной тривиальности, показана во всем объеме, тяжести, плотности, осязаемости, какой-то невероятной избыточной полноте и насыщенности. Она действительно прекрасна и удивительна. Во всякую минуту, утром ли, днем ли, вечером. В каждом мгновении ее, даже самом пустом, проходном есть ценность. В горечи ли в радости, в глупости – притягательное очарование.

  Во всем есть своя правда, в которую надо только заглянуть, которую нужно прочувствовать и пережить, в каждое мгновение, в каждую минуту.

  15

  787