Рецензия на книгу

• 

  Аноним12 ноября 2012 г.

  - Я-то как всегда думала о нем – (с мечтательным вздохом и взглядом) Бу-у-унин... а тут посмотрела я «Дневник его жены» и подумала: о боже, и это (с жалостью и недоумением) – Бунин!?

  ***
  - Читаю «Жизнь Арсеньева».
  

  • И как?
  • С ужасом понимаю, что мне не нравится Бунин.
  • >:О

    I.

    Мне кажется, это неотъемлемое свойство повествования о прошлых временах: прочувствовать по-настоящему текст может лишь тот, что пережил подобное однажды, кому близка среда и настроения повествователя. Чтобы в восклицании читателя «да, ДА! всё именно так!» сошлись – с одной стороны, общий фактический опыт (места, люди, профессии, еда, специфические реалии), а с другой стороны, ваше с повествователем общее бессознательное, какой-то метафизический опыт, такой, что читаешь текст и понимаешь, что тут за тебя, бедного, всё написано, тут за хвост схвачено множество раз тобою перечувствованное и неописуемое. Тогда текст будет работать.

  
  А меня не тревожат арсеньевские большие дороги, вальдшнепы и «убитые, окровавленные и еще теплые, сладко пахнущие дичью и порохом дрозды», трактиры в уездном городе и встречи с девками ночью под мельницей.

  II.

  Увага! Адские субъективные проповеди и нравоучения в сторону Бунина!

  Наверное, я изъедена рефлексией, самокритикой и духом литературы начала двадцатого века. Иначе как объяснить, что мне претит описание праздного (я не считаю за тяжелый труд ни размеренную работу Арсеньева в редакции, ни работенку в статистическом ведомстве, ставшую под конец совсем смешной) юношества, проведенного в поездках, влюбленностях и думах о своем таланте? Я жестка, непоколебима и страшно субъективна.

  Во-первых, духовно-нравственная сторона вопроса (впрочем, всё на самом деле – о ней). Нет в этом красоты человека. Я не увидела никакого развития и взросления Алеши Арсеньева от первых страниц до двадцатилетнего возраста, в каком читатель его оставляет в конце повествования; он только стихийно изучает все нюансы жизни – например, учится кхм-кхм общению с девушками и свободнее разъезжает по близлежащим городам и весям. Его взгляд на всю окружающую жизнь не меняется нисколько – всё тот же мутный, возвращающийся неизменно к любимому себе. Зачем все это? Я не хочу сказать, что, если тебе просто хочется не забыть всю прожитую жизнь, напиши ее в тетрадку и положи в стол, чтобы благодарные потомки напечатали забытую рукопись – хотя, нет, именно это мне и хочется сказать. (А быть может, я перечитала моралиста Толстоевского и теперь болезненно ищу мораль там, где не надо?)
  Но ведь «Жизнью Арсеньева» все современники восхищались, называли едва ли не лучшим произведением всей мировой литературы – вот что поразительно, значит, увидела русская эмиграция в этом тексте то, чего не вижу я. И, с другой стороны, не увидела мелкого мужичка, который с ностальгической болью в сердце вспоминает чушь, которой занимался в юности, какой смотрит на меня из-за текста (кто-то убьет меня за такие слова, да что там, мне самой такое стыдно писать про И.А.).

  Не уверена, что мне стоит говорить про любовные сюжеты, уж слишком они задели меня за живое, – но гулять так гулять! Арсеньев вообще много уделяет внимания девушкам (вот уж истинный наследник Пушкина в деле описания женских ножек); он сначала в них просто влюблялся – и мчался дальше без передышки, навстречу новым впечатлениям, потом целовал и мчался дальше, а потом, бывало, и любил и мчался дальше. А с Ликой, великой своею любовью (романное отражение Варвары Пащенко), поступал по принципу «я так делаю – и ей плохо, значит, я буду делать так как можно чаще». ...

  
  ...На самом деле я подготовилась подробно расписать все те глупости и подлости (по-моему), которые совершал Арсеньев, но поняла, что это совершенно не нужно. Что за бред – рассказывать, чем мне неприятен автобиографический двойник Бунина, художественно им переосмысленный? Рассказывать, почему мне кажется, что «молодые бездельники», о которых повествователь пишет – это и он тоже? Почему мне неприятно читать такие пассажи:

  
  Я написал и напечатал два рассказа, но в них все фальшиво и неприятно: один о голодающих мужиках, которых я не видел и, в сущности, не жалею, другой на пошлую тему о помещичьем разорении и тоже с выдумкой, между тем как мне хотелось написать только про громадный серебристый тополь <…> Если писать о разорении, то я хотел бы выразить только его поэтичность. Бедные поля, бедные остатки какой-нибудь усадьбы, сада, дворни, лошадей, охотничьих собак, старики и старухи, то есть "старые господа", которые ютятся в задних комнатах, уступив передние молодым, - все это грустно, трогательно. И еще сказать, каковы эти "молодые господа": они неучи, бездельники, нищие, все еще думающие, что они голубая кровь, единственное высшее, благородное сословие.
  

  Я оказалась разочарована и в том, что написано, и в том, как это написано. Какой пошлостью и ленью веет мне от этих пассажей, от этих вездесущих мечтательных и смущенно умалчивающих многоточий. Как отвратителен мне Арсеньев, которого в его двадцать я оставляю поэтично гулять и мечтать о будущем в заброшенном саду заброшенного Батурина, чтобы после поэтично огорчаться пустым щам и глиняным заплатам на печи в усадебной гостиной. Как не хочу я размышлять над личностью самого Бунина, потому что, боюсь, приду к неутешительным выводам.

  Не знаю, на самом деле, почему я вдруг взялась так яро проповедовать, почему меня так раздражает, что у И.А. здесь ни слова о каком-то деле, о спасении народа или спасении себя, о са мо со вер шен ство ва ни и. Может быть, я просто привыкла, потому что тогда век такой был, у всех-то работа кипит, пусть и не туда кипит. Может быть, это возрастное, и в сорок лет я по-другому перечитаю «Жизнь Арсеньева».

  Пока же я поняла, что любимые, незабвенные «Темные аллеи» прекрасные своей... нереальностью. Всё-таки, когда читаешь «Жизнь Арсеньева», очень давит, что это хоть и романизированная, но автобиография (хотя иначе совсем тоскливо было бы читать); в ней будто герой и автор заодно, двое на одного бедного тебя. А гуляющий в темных аллеях ты отдален как-то от героев, ты чувствуешь полное взаимопонимание с повествователем (который на самом деле просто подстраивается под тебя и с тобой соглашается), а это важно. Кроме того, конечно, рассказ и двухсотстраничный роман – это совсем разные вещи.

  Может быть, через пару месяцев я буду просматривать список прочитанного и, оглядываясь, изменю оценку на нейтральную, но сейчас я расстроена и сурова.

  12

  114