Рецензия на книгу

• 

  Vela26 октября 2012 г.

  Название книги слышала в детстве, но прочитала её лишь недавно. В памяти всплывали "еврейская девочка", "фашизм", "чердак" и "смерть".

  Как я поняла, до прихода фашистов семья Анны жила в Нидерландах вполне спокойно, обеспеченно и счастливо, явной дискриминации не подвергалась, хотя не думаю, что, по крайней мере, её родителям она была вновинку: они в своё время уехали из Германии. И вот начинается война, страна сопротивляется, по-моему, всего пять дней — и захватчики решают, что одни люди полноценные, а другие — нет, и эти последние должны носить на одежде особую метку, не имеют права ездить в общественном транспорте, учиться в обычной школе... Дальше больше, их помещают в концлагеря и уничтожают, уничтожают, уничтожают...

  Вполне возможно, если бы в своё время дневник Анны прочитала, скажем, девочка-подросток, пережившая блокаду Ленинграда (та же Таня Савичева, останься она в живых), она бы не поняла всех этих бигуди и маникюра в 13 лет, поцелуев на чердаке в 14, кофейного торта и печенья "почти довоенного качества" на день рождения. Возможно, даже посчитала бы жалобы на жизнь в таких условиях издевательством. Но тут всё равно не решить, чьё горе более горькое, — того, кто становился изгоем сразу после рождения, или кто чувствовал себя человеком, но у кого на глазах умирали от голода близкие. А конец у них был один.

  Они прятались 25 месяцев... Да, коммуналка есть коммуналка, люди есть люди, от этого никуда не деться. Бывало, ругались по мелочам, прятали друг от друга продукты, капризничали, гоняя с поручениями тех, кому и так были обязаны жизнью... Милейший доктор, прекрасно ладивший с детьми вне Убежища, доставил Анне немало неприятных минут, как будто не желая понимать, какое одолжение ему было сделано: ведь Убежище готовилось не ради него и нелегко было девочке-подростку делить крошечную комнату с мужчиной чуть за 50.

  25 месяцев... Даже не знаю, чем можно было бы после расплатиться за ежедневный риск с теми, кто помогал обитателям Убежища (ладно хоть они не пострадали за укрывательство евреев, видно, сказался конец войны)... Обидно, что недосидели: в общем-то, до окончания войны оставалось не так уж и много. С другой стороны — удивительно, что столько продержались: слишком много людей о них знало, ходило к ним каждый день, да и сами узники гуляли в отсутствие посторонних по всему зданию, а я ни за что не поверю, что они не оставляли следов.

  3

  34