Рецензия на книгу

• 

  Аноним31 августа 2012 г.

  На днях в магазинах появилось долгожданное первое русское издание главного романа Томаса Пинчона "Радуга тяготения", событие сие вновь всколыхнуло созидательную полемику вокруг его творчества. "Радугу", по заверениям зарубежных коллег, будет читать долго и непросто, поэтому для начала предлагаю ознакомиться с самым простым и доступным творением Пинчона - "Выкрикивается лот 49".

  Пинчон очень удачно исполнил замысел своего романа, суть которого постигаешь спустя минут двадцать после прочтения путём неспешных умосозерцательных растеканий по древу в попытке понять, что же только что дочитал и зачем это было написано и что собсно хотел сказать автор. Всё прочитанное занимает в мозгу ровнёхонько один квадратный сантиметр до ужаса разноцветного пространства, заполненного именами, глупыми стихами, выпивками и бесцельными шатаниями героини от одного безликого статиста к другому. Во время чтения это подбешивает, из диалогов выносишь только нелепые псевдоисторические факты, никакой конкретики, никакой вроде бы ожидаемой серьёзности. А потом, спустя двадцать минут после финала, потихоньку докарабкиваешься до смысла: всё суета, и Пинчон в 1966 году изобразил жизнь, как череду нелепых, но чертовски активных бесполезностей, наполненных квазисмыслом, но абсолютно никак не связанных с ожиданием вещей, традиционно вкладываемым человеком в понятие «жизнь». Двести двадцать страниц между известием о получении наследства и пониманием того, что из себя это наследство представляет - как тусклый длинный день в школе, заполненный занудством учителей и оттеняемый идиотским поведением одноклассников, проходящий на раз, не оставляющий после себя ровным счётом ничего, лишь смутное воспоминание перед сном. Суета и паранойя. Суета и мелочность, намеренно выпячивающиеся в каждой странице романа. Суета и энтропия.

  И тут предоставим слово автору, а затем экспертам:

  
  Ей удалось уловить, что существует два различных вида энтропии. Один имеет отношение к тепловым двигателям, другой относится к коммуникации. Еще в 30-х годах выяснилось, что уравнения для одного вида очень похожи на уравнения для другого. Но это было лишь совпадение. Оба вида связывало только одно: демон Максвелла. Когда демон сортирует молекулы на горячие и холодные, то говорят, что система утрачивает энтропию. Но потери каким-то образом компенсируются информацией о размещении молекул, которую накапливает демон.
  – Коммуникация – вот ключ ко всему, – кричал Нефастис – Демон передает данные человеку с «особым чутьем», который должен реагировать соответствующим образом. В этом ящике бессчетные миллиарды молекул. Демон собирает данные о них всех. И передает информацию о них на каком-то глубинном психическом уровне. Реципиент должен получить ошеломляющее количество энергии и выдать в ответ примерно такое же количество информации. И этот процесс – циклический. Внешне все сводится к тому, что поршень приходит в движение.
  И каждое движение, каждый квант энергии потихоньку разрушает огромный массив накопленной информации.
  

  «Пинчон, как и его современники, разделял и был, пожалуй, первым писателем, выразившим возникшее в эти годы ощущение, что «все вырождается» («everything is running downs», как выразилась Сьюзан Сонтаг). Согласно Второму началу термодинамики, закрытая система (не получающая энергии извне) неизбежно движется от порядка, активности и разнообразия к хаосу, неподвижности и однообразию. В этом смысле энтропия – это мера хаоса такой системы. В теории информации энтропия является мерой неопределенности сообщения в зависимости от числа возможных сообщений, которые могут заменить данное сообщение. В середине XX века, как никогда, актуальной становится идея о вырождении культуры и цивилизации, которая находит свое выражение в распространении понятия энтропии на социальные процессы.

  В конце книги «Печальные тропики» (1955) известный французский антрополог Клод Леви-Стросс пишет: «С того времени, как человек качал дышать и питаться, вся его деятельность… – за исключением воспроизведения себе подобных – была не чем иным, как успешным разрушением миллиардов структур, доведением их до того состояния, в котором они уже не подлежат интеграции. (…) Цивилизация, рассматриваемая как целое, может восприниматься как необычайно сложный механизм, в котором мы хотели бы увидеть шанс для выживания нашего мира, если бы функцией этого механизма не было создание того, что физики называют энтропией… Любое произнесенное слово, любая напечатанная строчка создают связи между собеседниками и нивелируют уровень, который ранее характеризовался различием в информации, а значит – большей организованностью. Вместо «антропология» следовало бы писать «энтропология», то есть дисциплина, изучающая процесс дезинтеграции в его наиболее значимых проявлениях»

  В начале романа Эдипа вспоминает виденный ею в Мексике триптих испанской художницы Ремедиос Варо, в центральной части которого изображены девушки, заточенные в башне и ткущие гобелен, «который вываливался через оконный проем в пустоту, тщетно пытаясь ее заполнить; все остальные здания и животные, все волны, корабли и леса земные были вышиты на гобелене, и гобелен был целым миром». Эдипа ощущает себя узницей собственного сознания, творящего собственный мир, который, возможно, не имеет ничего общего с подлинной реальностью. Она понимает, что «на самом деле в заточении ее держит магия, безликая и злобная, пришедшая извне и не поддающаяся разумному объяснению». Воплощением этой магии для нее становится система Тристеро, и, начиная свои поиски, Эдипа надеется, что раскрытие тайны Тристеро положит конец ее заточению в магической башне.

  Однако истинное положение дел не только не проясняется, но запутывается еще больше. Ответы на те или иные вопросы, как правило, взаимно исключают друг друга и порождают все новые и новые вопросы. Здесь вступает в силу еще один важный структурный элемент романа – принцип неопределенности. В квантовой физике он был сформулирован немецким физиком Вернером Гейзенбергом в 1927 г. В более общем виде и в применении к процессу познания этот принцип можно изложить следующим образом: познающий субъект самим фактом наблюдения реальности неизбежно искажает объект познания. Поэтому какое-либо окончательно «истинное» суждение о реальности невозможно. К этому выводу Пинчон и подводит читателей.

  Вся структура повествования соответствует центральной метафоре романа – энтропии, которую в рамках переосмысления мифа о царе Эдипе можно истолковать как современную форму судьбы или рока. При этом в развитии сюжета Пинчон соединяет оба вида энтропии. С точки зрения термодинамики Эдипа, отправившись навстречу судьбе, движется от состояния инертности и бездеятельного однообразия (т. е. большей энтропии) к состоянию активного разгадывания тайны Тристеро (т. е. меньшей энтропии). И наоборот, с точки зрения теории информации в этом ее движении происходит увеличение энтропии: количество информации, которую она собирает о Тристеро, непрерывно возрастает, и вместе с тем все более неопределенным становится конечный смысл этой информации.
  Эти два вида энтропии Пинчон иронически соединяет в машине полубезумного изобретателя Нефастиса, который, утверждая, что энтропия – это всего лишь метафора, противоречит сам себе, когда говорит, что демон Максвелла «переводит метафору из разряда изящной словесности в разряд объективной истины». На самом же деле его машина не работает, и работать в принципе не может.
  Для самого же Пинчона энтропия служит метафорой, которая применима к «действительности» лишь по аналогии, поскольку действие метафоры «является прорывом либо к правде, либо ко лжи, в зависимости от того, где вы в данный момент находитесь: внутри в безопасности или снаружи в смятении»
  

  • из статьи переводчиков Н. Махлаюк и С. Слободянюк "Занимательная «энтропология» Томаса Пинчона"

    Русская обложка "Лота 49" в исполнении Виталия Еклериса, конечно, не лишена своеобразного обаяния и изюминки, но давайте, коли уж меня понесло, полюбуемся и на другие издания:

  40

  729