Рецензия на книгу

• 

  Аноним9 января 2021 г.

  Ненадежный рассказчик постмодернизм

  Не верьте текстам, особенно постмодернистским. Всё подделка, игра, симулякр. Вы мне скажете, фломастеры на вкус и цвет разные, и это действительно так: здесь, например, есть короткий, черно-белый, кислый (айвовый липкий, только бы не с цианидом) и с мышеловкой в колпачке. Кто-то смакует детектив, кто-то наслаждается пародией, кому-то нравится грызть художественные загадки, а некто и поморщится от их подделки.

  Постмодернизм - ненадежный рассказчик. Герои и вещи Шмаракова соревнуются за первое место в ненадежности.

  Можно ли верить
  

  • девушке, которая хвалит подружку-соперницу?
  • экономке, давно похоронившей искренность в могиле благопристойности?
  • юноше неопределенного рода занятий, который подолгу гостит в чужом доме (ему не на что жить?) и привычно флиртует то с одной, то с другой девушкой?
  • молодому человеку, который вроде бы путешествует по Африке, где "вечно разрубает львов пополам, когда они прыгают на него из засады"?
  • историку-любителю, помешанному на курганах / недостоверности курганов?
  • хозяйке отеля в глуши, которая сочиняет слухи и исторические анекдоты для привлечения посетителей?

    А если все они - подозреваемые в убийстве?!

    Тогда вы, может быть, поверите инспектору полиции, который, точно плодовитый прозаик, придумывает свою версию обвинения для каждого персонажа, изменяя мотивы и возможности убийства, приплетая воображаемое родство и провоцируя героев на столкновения?

    В нашем мире есть хоть что-то определенное, предметное... но в постмодернистском нет. Ненадежные герои вроде бы классического детектива окружены ненадежными предметами. Ненадежная розетка с вареньем айвы непонятным образом бродит по дому, оставляя кое-где липкие следы. Ненадежный сатир с сорокой стоит в уникальном месте, где сходятся слухи и шёпоты из гостиной. Ненадежные статуэтки перемещаются с места на место, изредка совершая преступления. Даже фальшивая медаль ускользнула от своего владельца (хм, а что, если это сложная гиперссылка на Мойдодыра или Федорино горе?!..). Ненадежные картины изменяют сюжеты. Проповедь-оправдание из кармана викария перескакивает в карман инспектора, оставляя на своем месте - обвинение. В путевых заметках, залитых вином, сохранились некоторые историйки о художниках и художествах, но не имена. Очень ненадежный рассказ о славных военных подвигах деда епископа делается обоями для будуара любовницы. А опечатка в псевдобиографии заставляет десятки людей каждый год молотить друг друга в имитации битвы. Что уж говорить, если даже нога фламинго в этой ненадежной книге - только говяжья подделка.

    Можно бесконечно искать в книге намёки и аллюзии, читатель увидит то, что он хочет видеть, соответственно его начитанности, как экономка, которой намекнули, что на картине в хаосе мазков листьев изображен ее слишком длинный нос, в конце концов увидела свой нос. Словоплетения а-ля средние века эгоистичного Челлини, яркие абсурдные диалоги Ионеску, логика улик проницательной леди Агаты... но щелканье садовых ножниц под окном необязательно сопровождает рассказ о кольце всевластия. А Генри, отважный юный Генри, который "вечно разрубает львов пополам, когда они прыгают на него из засады" и который так ни разу и не появится живьем среди персонажей, - просто кричит о своем отсутствии отсутствующей цитатой: "А был ли мальчик?"

    Фальшивой несуществующей медалью чествую личный топ ненадежных рассказчиков

    Третье очевидное место занимает Волк с картины (как вам такой персонаж "классического детектива"?), который бает басни из жизни своего хозяина-отца-художника Пастушке. Вот если бы вы были нарисованной Пастушкой, вы поверили бы нарисованному Волку?.. (Камо грядеши, Красная Шапочка?) Подражая платоническому диалогу (любой ли диалог восходит к первому - платоническому, к диалогу в себе, к идее диалога?), Пастушка задает вопросы, Волк разражается длинными вычурными монологами, имитирующими 1) общение, 2) классический стиль давнего письма, 3) дружбу и 4) мудрость, пересказывая истории, якобы услышанные от хозяина, услышавшего их от знакомого, встретившего даму, которая как-то в гостях... Долгий извилистый диалог заканчиваются печально, очень печально для одного из участников ("Надо же быть таким дураком, – сказал Роджер, оставшись один. – Просто удивительно. И не смейся, – отнесся он к картине, – это невежливо").

    Второе почетное место самого ненадежного рассказчика достается автору книги, который и создал эту игру ненадежности, свёл, смешал, подсмотрел или вычитал и зарисовал персонажей, правда, наделив каждого своими, авторскими, чертами (обратите внимание на название книги - автобиография) - точь-в-точь герой-камердинер, ненадежный создатель мнимых подвигов деда епископа в воображаемой битве, делавший каждого из героев своих картин похожим на знакомых крестьян, слуг, прохожих, но в то же время неуловимо и необъяснимо - на самого себя. Автору справедливо принадлежит слава создателя блестящих диалогов и изысканных полустраничных предложений, правда - с красивым прозрачным синтаксисом (хвала периоду!); создателя ненадежных персонажей, ненадежных вещей, ненадежных событий, ненадежных цитат - да, пойдите и проверьте, аутентичный ли это гекзаметр, или редкий, а то и авторский перевод древних текстов, если вы доверяете автору, ведь текст и его древнего автора иногда легче придумать, чем перевести с оригинала, а я, например, автору не доверяю и подозреваю что это была категоричная и гениальная идея автора - не дать ни одной сноски в такой (хм...) интеллектуально-аллюзийной книге, и, может быть, он надеется, что благодарные и влюбленные в текст читатели однажды перелистают всю мировую литературу и разберут по буквам каждое его высказывание. Я - нет.

    Наконец, первое позорное место среди ненадежных рассказчиков властью, данной мне мною, я отдаю вашей покорной слуге, автору рецензии на книгу, который (-ая), используя анализ, синтез и возгонку, герменевтику, семасиологию и органолептику, что бы это ни значило, препарировав, трепанировав, пропустив через свое сердце, легкие, печень и желудок, опустим подробности, - уверенно и высокомерно доказывает, что она (синтаксис кричит - ОН!, но феминизм говорит - НЕТЬ!) якобы вычитала в чужом тексте и вам (поклон) якобы объяснила, рекурсивно умножая отражение, тень, имитацию, подделку и эхо, - ненадежная, совершенно ненадежная рассказчица.

    Па-беларуску "Ненадзейны апавядальнік постмадэрнізм"...

    Тут...

    Не давярайце тэкстам, асабліва постмадэрнісцкім. Усё падробка, гульня, сімулякр. Вы мне скажаце, кожнаму смакуюць свае фламастары, і яны сапраўды розныя: кароткі, кіслы (ён жа ліпкі айвовы, абы не з цыянідам) ды з мышалоўкай замест каўпачка. Хто смакуе дэтэктыў, хто грызе пародыю, каму даспадобы мастацтвазнаўчыя загадкі, а нехта крывіцца ад іх падробкі.

    Постмадэрнізм - ненадзейны апавядальнік. Героі і рэчы Шмаракова спрачаюцца за першае месца ненадзейнасці.

    Ці можна даць веры

  • дзяўчыне, якая хваліць сяброўку-суперніцу?
  • эканомцы, якая даўно пахавала ўсе шчырыя зрухі эмоцый у глыбокай магіле добрапрыстойнасці?
  • маладому чалавеку нявызначаных заняткаў, які едзе на гасціны (бо не мае, за што жыць?) і звыкла фліртуе ці з адной дзяўчынай, ці з іншай?
  • маладому чалавеку, які "вечно разрубает львов пополам, когда они прыгают на него из засады"?
  • гісторыку-аматару, апантанаму курганамі / несапраўднасцю курганоў?
  • гаспадыні гатэля ў глухмені, якая стварае чуткі і гістарычныя показкі, каб прывабіць наведвальнікаў?

    А калі ўсе яны падазраваныя ў забойстве?!

    Тады вы, можа, паверыце інспектару паліцыі, які, рыхтык пладавіты празаік, стварае асобную версію абвінавачання для кожнага персанажа, перайначвае матывы і магчымасці забойства, уяўныя роднасныя сувязі?

    Ёсць нешта пэўнае ў нашым свеце... але не ў постмадэрніцскім. Ненадзейных герояў атачаюць ненадзейныя прадметы. Ненадзейная разетка з айвовым сочывам бадзяецца па доме нязнанымі шляхамі, пакідаючы ліпкія сляды там і сям. Ненадзейны сатыр з сарокай стаіць ва ўнікальнай кропцы, у якой сыходзяцца пошапты і чуткі з гасцёўні. Ненадзейныя статуэткі пераходзяць з месца на месца. Нават падробны медаль уцёк ад уладальніка (хм, а што, калі гэта складаная гіперадсылка да Майдадыра або Фядорынага гора?!.). Ненадзейныя карціны мяняюць сюжэты. Казань-апраўданне мяняецца месцамі з абвінавачаннем. Залітыя віном дарожныя нататкі зберагаюць сякія-такія сюжэты, але не імёны. Вельмі ненадзейны аповед пра слынныя ваярскія подзвігі дзеда епіскапа робіцца шпалерамі для будуара каханкі. А абдрук у псеўдабіяграфіі змушае дзясяткі людзей штогод калаціць адно аднаго ў імітацыі бітвы. Што казаць, калі нават нага фламінга ў гэтай ненадзейнай кнізе падрабляецца ялавічнай.

    Можна бясконца шукаць алюзіі і намёкі, чытач убачыць тое, што сам захоча ўбачыць, адпаведна сваёй начытанасці, асабліва калі намякнуць яму, што на карціне ў хаосе мазкоў лістоты прамаляваны ягоны занадта доўгі нос. Самаўлюбёны Чэліні, парадаксанльны Іянэска, кемлівая ледзі Агата... хто яшчэ... але шчоўканне садовых нажніцаў пад акном не абавязкова суправаджае аповед пра пярсцёнак улады. Генры, адважны юны Генры, які "вечно разрубает львов пополам, когда они прыгают на него из засады" і які ні разу так не з'явіцца ў сюжэце, - проста крычыць сваёй адсутнасцю адсутную цытату: "А ці быў хлопчык?"

    Падробным няісным медалём ганарую асабісты топ ненадзейных апавядальнікаў кнігі

    Трэцяе відавочнае месца займае Воўк з карціны (як вам персанаж "класічнага дэтэктыву"?), які баіць Пастушцы байкі з жыцця свайго гаспадара. Калі б вы былі намаляванай Пастушкай, вы верылі б намаляванаму Воўку?.. (Камо градзешы, Чырвоны Каптурок?) Імітуючы платонаўскі дыялог (любы дыялог узыходзіць да першага - платонаўскага, да дыялогу ў сабе, да ідэі дыялогу?), Пастушка задае пытанні, Воўк нараджае даўжэзныя складанападпарадкаваныя маналогі, імітуючы сумоўе і класічны стыль даўняга прыгожага пісьменства, прыязнасць і мудрасць, пераказваючы гісторыі, нібыта пачутыя ад гаспадара, які чуў іх ад знаёмца, што сустракаўся з адной дамай, якая неяк у гасцях... Доўгі пакручасты шлях пытанняў і адказаў закончыцца сумна, вельмі сумна для аднаго з удзельнікаў.

    Другое месца самага ненадзейнага апавядальніка пачэсна аддаецца аўтару кнігі, які стварыў гэтую гульню ненадзейнасці, звёў міжсобку, перамяшаў, недзе падгледзеў ці вычытаў і дамаляваў герояў, што праўда, ненаўмысна надзяляючы кожнага ўласнымі, аўтара, рысамі (звярніце ўвагу а назву кнігі - аўтабіяграфія) - рыхтык камердынер-мастак, ненадзейны фіксатар уяўных подзвігаў дзядулі біскупа ва ўяўнай бітве, які кожнага з герояў сваіх карцін рабіў падобным на знаёмых вяскоўцаў, слуг, падарожнікаў, але ж адначасова і на сябе, на сябе. Аўтару ж належыць слава стваральніка ўсіх бліскучых дыялогаў і даўжэзных на паўстаронкі вычварных сказаў, што праўда - з выдатным празрыстым сінтаксісам (хвала перыядам!); стваральніка ненадзейных герояў, ненадзейных рэчаў, ненадзейных падзей, ненадзейных цытат, - ага, ідзі і правер, што з гэтага арыгінальны гекзаметр, а што рэдкі ці ўласнааўтарскі пераклад старажытных тэкстаў, калі вы аўтару давяраеце, а я, напрыклад, не давяраю і падазраю, што гэта была менавіта аўтара катэгарычная і геніяльная ідэя - не даць ні адной зноскі ў такой (хм...) інтэлектуальна-адсылкавай кнізе, а можа, ён спадзяецца, што ўдзячныя і закаханыя ў тэкст чытачы аднойчы самі прагартаюць усю сусветную літаратуру і разбяруць па літарках кожнае ягонае выказванне. Я - не.

    І, нарэшце, першае ганебнае месца сярод ненадзейных апавядальнікаў уладай, дадзенай мне мной самой, я аддаю вашай пакорлівай слузе, аўтарцы рэцэнзіі на кнігу, якая, скарыстаўшы аналіз, сінтэз і вазгонку, герменеўтыку, семасіялогію і арганалептыку, што б гэта ні значыла, прэпараваўшы, трэпанаваўшы, прапусціўшы праз сваё сэрца, лёгкія, пячонку і страўнік, абмінем падрабязнасці, - упэўнена і самаўлюбёна даводзіць, што нібыта вычытала ў чужым тэксце, рэкурсіўна множачы яго адбітак, цень, імітацыю, падробку і рэха, - ненадзейны, зусім ненадзейны чытач ненадзейнага аўтара.

  35

  534