Рецензия на книгу
Levels of Life
Julian Barnes
Аноним31 декабря 2020 г.Тропик скорби
Три эссе о любви, утрате и печали. Жизнь на грани романа, роман на грани жизни. Не могу точно отделить одно от другого. Это сбивает с толку. Книга о скорби или о полном антониме скорби — о любви? Уровни жизни подразумевают метафорическое сравнение воздухоплавания XIX века с любовью — или с близостью? Что на самом деле утратил автор: любимого человека или близость с ним? И о чём он вспоминает в этих мемуарах: об умершей жене или всё-таки о себе, который когда-то любил и был любим?
Я удивилась, когда узнала, что его жена умерла в 2008 году, то есть Барнс написал мемуары, состоящие из трёх эссе, через пять лет после её смерти. Но тут надо «сделать шаг назад», пользуясь выражением автора, и немного пояснить, почему я удивилась. Я знала, что в книге описаны реальные события, и что жена автора действительно умерла. Но я уже встречала этот лейтмотив в романе Барнса «Попугай Флобера» (1984) и была железобетонно уверена, что именно ту книгу он написал после смерти жены. Потому что, во-первых, уже где-то слышала об этой трагедии в его жизни, во-вторых, слишком уж сильно «Попугай Флобера» отличается от всех предыдущих работ Барнса, и, в-третьих, слишком явственна в нём скорбь мужа, лишившегося жены. Из-за «во-вторых» я полюбила прочитанную книгу и заодно все остальные работы Барнса заочно. Из-за «в-третьих» ошибочно добавляла книге ту грань, которой там никогда не было. Заманчиво сейчас подумать, не было ли это предчувствием или плохим знамением? В этой книге Барнс тоже мимолётно задумывался об этом совпадении и даже нашёл подобие ответа. Но важно не это. Важно, что жена всё-таки умерла, и писатель тяжело переживал. Для нас, читателей, это вылилось в «Уровни жизни», которые для Барнса, надеюсь, стали хоть каким-то утешением.
Пожалуй, из всех вопросов, написанных выше, я бы утвердительно ответила на один — это книга о скорби. И как верно заметил сам Барнс, скорбящий человек слишком чувствителен, чтобы реально можно было предложить ему утешиться этой книгой или поискать в ней способы преодоления скорби. У меня, что называется, рука бы «не поднялась» советовать её тому, кто переживает утрату. Потому что никогда не знаешь, что сильнее ранит обнажённые нервы измученного человека: молчание или избитые соболезнования, упоминание о том, кто умер, или избегание всяческих упоминаний… Если сказать человеку, что он не должен гнить заживо, а должен собраться с силами и двигаться дальше, преодолев боль утраты, — это поможет ему или раздавит окончательно? Многие из нас хоть кого-то в своей жизни да теряли. Но все, абсолютно все без исключения сталкивались с тем, как кто-то из круга их близких, друзей или знакомых кого-то терял. У моей категоричности нет научного обоснования, просто я так чувствую. Чувствую, что именно таким людям можно посоветовать такую книгу. Благодаря ей я лучше понимаю чувство скорби, терзающее близкого мне человека, благодаря ей я могу проявить больше понимания, любви и поддержки, которые единственные способны помочь живому отпустить мёртвых и жить. Потому что «Уровни жизни» помогают развить эмпатию, если повезло не сталкиваться с подобной утратой в собственной жизни и нет того жизненного опыта, который бы помог выстроить параллели с эмоциональным состоянием другого человека. Люди верно говорят, что если у тебя нет аналогичного опыта, то ты не сможешь по-настоящему понять другого человека. Но это ведь не значит, что не стоит даже пытаться.
Я сейчас больше пишу об эмпатии, чем о скорби, больше размышляю о живых, чем о мёртвых, — но это не сама книга, это её отражение во мне. Если вернуться к «Уровням жизни», то там всё просто. Первое эссе рассказывает об истории воздухоплавания и фотографии. Другое — тут уже даже не эссе, а практически роман, — роман на грани жизни или жизнь на грани романа, — рассказывает историю любви первых в истории (одних из первых) воздухоплавателей: путешественника Фреда Бёрнаби и актрисы Сары Бернар. Последнее эссе — это и есть мемуары Барнса, описывающие его жизнь в течение четырёх лет до публикации книги.
Наверное, стоит оговориться: рассказанные в первых двух эссе истории — это прелюдия к скорби. А точнее, — одна большая вводная метафора, кусочки которой будут затем разбросаны по всему оставшемуся тексту. Автор неспроста приводит образную и яркую историю возникновения аэрофотографии:
В каждой истории любви скрыта будущая история скорби. Близкой или далёкой. Для одного из влюблённых или для другого. Иногда для обоих. Так почему же мы вечно жаждем любви? Потому что любовь — это та точка, в которой соединяются правдивость и магия. Правдивость фотографии; магия воздухоплавания.Например, в первой части Барнс пишет, что аэронавты, находясь над облаками, зачастую не могли определить, движутся они или нет, набирают или теряют высоту, и Бёрнаби изобрёл собственный спидометр, состоявший из маленького бумажного парашютика, прикрепленного к шелковой леске длиной в пятьдесят ярдов. Бёрнаби выбрасывал парашютик за борт и засекал время разматывания лески. А в третьей части Барнс использует этот парашютик как метафору:
Остается вопрос о соотношении скорби и траура. Можно попытаться их разграничить, сказав, что скорбь — этот состояние, а траур — процесс; но здесь неизбежны наложения. Может ли состояние уменьшаться? Может ли процесс прогрессировать? Как знать? Наверное, проще прибегнуть к метафорам. Скорбь лежит в вертикальной плоскости и совершает вращательные движения, тогда как траур горизонтален. От скорби начинается дурнота, затрудняется дыхание, нарушается мозговое кровообращение, тогда как траур уносит тебя в неизведанные дали. Но в зоне облачности уже невозможно определить, завис ли ты на месте или продолжаешь обманчивое движение. У тебя нет маленького, но полезного приспособления бумажного парашютика на шелковой леске длиной в пятьдесят футов. Доподлинно известно лишь одно: ты не властен над ходом вещей.И вот из таких метафор соткана эстетика «Уровней жизни».
Красота может быть светлой, а может быть тёмной. Или прозрачно-серой, как в этой книге, — красота цвета скорби. Не знаю, человечно ли с моей стороны писать о том, как мне понравились мемуары автора, потерявшего жену? Не противоестественно ли называть ход его мыслей эстетичным и впечатляющим? Но так оно и было. Я ни на секунду не забывала, что Барнс пишет про реальные события и чувства, про реальных людей, но к этому знанию примешивалось и горькое восхищение, что даже скорбь может преподноситься как искусство. Но для этого, конечно, надо быть Барнсом.381,6K