Рецензия на книгу

• 

  Аноним20 декабря 2020 г.

  уходите, старые народы, дайте дорогу юным и сильным

  На какой хлеб намазывать культуру и с чем есть цивилизацию – два булыжника, об которые стёрли зубы не одно поколение философов, что закономерно породило подходы к изучению вопроса на любой вкус. Говорить о закате культуры и конце цивилизации – наиболее приятный момент в обсуждении этой проблемы, поскольку отворяет бескрайние возможности для нагнетания саспенса. Уверен, едва в античность низвергся первый пергамент с выведенными на нем символами, весь высший свет тогдашней философской мысли расправил тоги, подобрал зубы, взял в руки факел и пошёл брюзжать по улицам, что молодежь катит этот мир к закату, уткнулись в свои писюльки и уже не могут прочесть поэму по памяти, кончилась прекрасная эпоха мыслящих людей, кончилась – и больше не вернётся.

  Подобно античным мыслителям, Шпенглер упивается созерцанием той бездны, в которую устремляется наделенный культурой мир. Его восхитительная ученость и осведомленность в гуманитарном знании позволяет ему широкими мазками обобщать, выявлять параллели, возводить в правило настолько обширные сферы человеческой жизни как культура, религия, поведение, образование, на каждую из которых не хватит сотен узкоспециализированных монографий. Однако, эта ученость соседствует с дискредитацией чужого знания, он рушит чужие кубики, чтобы составить из них свою пирамидку. Отрицание абсолютной истины как явление, отказ в объективности, и вместе с тем постулирование собственных идей как незыблемо верных – увлекательное сочетание. Это и привлекает, и отталкивает. Отвергая сухую и чёткую терминологию, Шпенглер обращается к словотворчеству, предпочитая вместо привычных конструкций «я» и «не я», «свое» и «чужое» транслировать свои жуткие пророчества через «душу» и «мир».

  Душа умирает, когда мира в ней становится слишком много, подобно умиранию природы, которая чахнет под давление технологического прогресса. Шпенглер артикулирует свои многослойные, повторяющиеся и вязкие идеи с вдохновленностью юного послушника монастыря, ужинавшего за одним столом с Иисусом. Рассмотреть это авторское трепетание под спрессованными кирпичами его измышлений удается лишь ближе к концу, когда он сам признает, что его идеи – это путеводная звезда, отрада и счастье. Что в отличие от глупой античности, которая не знала, что пока она пирует – она умирает, мы-то как раз знаем, мы можем наблюдать этот процесс, поэтому Шпенглер – не пророчествует, а фиксирует и углубляет происходящее, наблюдая уходящую вдаль дорогу, по накатанной колее которой катится мир.

  Но мир как катился, так и будет продолжать, эпизодически глухота Шпенглера к собственным современникам, его невнимание к их идеям, его желание заклеймить философию пустопорожней болтовней, вызывает желание, чтобы дед уже выпил свои таблетки, перестал кошмарить домочадцев и лёг спать. Как исторический казус, идейный феномен и аргумент для устрашения оппонента на гуманитарном полигоне – «Закат Европы» прекрасен. Но как настольная книга и руководство к действию – им можно разве что тюкать входящих в дом по темечку, чтобы не халтурили с мытьем рук и не следили грязными ботинками по полу.

  27

  3,5K