Рецензия на книгу

• 

  Аноним7 декабря 2020 г.

  Лютое бразильское мыло

  Вышло так, что я ошибся дважды. Первый раз – выбрав эту книгу, второй – наивно полагая, что услышу изложение ветхозаветного сюжета. Возможно, он и впрямь был таков, ветхозаветный сюжет, однако кто же ожидает от Библии, героев которой христиане должны считать за образец для подражания, историй похлеще мыльных опер? И нет, я читал Библию, правда, двадцать лет назад и как авантюрный роман.

  Глава про Иосифа в, кхм, так сказать, первоисточнике, совсем крохотная. Зануда Манн развёрстывает её аж на два тома (плюс послесловие от автора, плюс предисловие от автора, плюс предисловие от критика страны Советов). Его право. Однако если скупость и сжатость библейского повествования позволяет верить тексту примерно так же, как мы верим сказкам, — воспринимать сказочную реальность, то фатальной ошибкой Манна стала попытка изложить это в жанре реализма. Для реальности происходящие события или слишком нелепы, или слишком просты, или и вовсе исключены. Не могу найти ни одного довода, чтобы эту книгу назвать познавательной, душевно полезной, чем-либо актуальной сейчас или хотя бы психологически точной. Да, Манн писал её во время Второй мировой, видимо, тогда ещё не знали, что пол ребёнка зависит от хромосомы сперматозоида, поэтому рассуждения на эту тему, ни на гран не приближающиеся к реальности, вполне логичны для книги. Однако Мендель жил век назад от момента написания книги, да и в Германии члены Общества кайзера Вильгельма с момента создания организации исследовали принципы наследования. Поэтому если обвинения мужчинами женщин в том, что они рожают девочек, или дискуссии о том, какие деревья считать женскими, а какие мужскими, я ещё скрипя зубами переносил, то дюжину раз пересказанная история про то, как Иаков получал от белых овец пятнистых ягнят, принуждая первых при зачатии смотреть на пёстрое, заставила меня волком выть. Манн нисколько не позаботился изучить предмет, о котором пишет, хотя как раз это и было бы «в пику» фашистской евгенике.

  Пока слушал, я очень долго думал, что же такого «в пику фашистам» есть в этом романе. Решил, что речь о возвышении раба-чужестранца Иосифа при дворе фараона: мол, не одними «истинными арийцами» мир полнится. Как оказалось из послесловия, всё гораздо примитивнее: «в пику фашистам» был поставлен гуманизм, точнее, попытка изобразить гуманистическую историю. Однако во-первых, такой подход неизбежно приводит к анахронизму, ибо не было тогда гуманистической морали, и сюжет совсем не подходит для демонстрации сего явления, а во-вторых, в изображении Манна гуманизма я так и так не нахожу. До бога любви и всепрощения ещё несколько десятков поколений, и в этой книге никто никого не любит (ибо нельзя неслыханное баловство детей и ответный подхалимаж любовью назвать). Избалованный папенькин прихвостень и ябеда, у которого не в порядке с головой, грезит наяву всякие бредни, а богобоязненный папенька пытается найти место уроду в системе их мироустройства. Плюс ко всему, нормальные стопицот десять старших его на 10-20 лет братьев, вынуждены считаться с папашиной блажью и маленьким богоязом. Справедливое возмущение и зависть как естественное следствие. Вопрос: нафига рожать столько детей, если ты не обираешься (другая мораль тогда была, говорю же) воспитывать их в любви друг к другу? Выскочка задирает нос и братьев, ничего кроме себя не видит, получает по заслугам. Но есть ещё предыстория, про Исава и Иакова, мораль которой всё о том же: нахера рожать даже двоих, чтобы их ссорить при дележе наследства. Нет, видите ли, богоизбранным может быть только один. Нахера такая религия, которая ссорит людей? Иосиф в земле египетской тоже хорош: внедряет в умы современников идею избранности со словами, что «если так и не было, то теперь будет». И это — «в пику фашистам»?! Извините!

  Тащите мне верёвку, мыла здесь вдосталь. Одна баба родила близнецов, первый вышел мохнатый, второй обычный. Нормальные люди бы убоялись мохнатого младенца, но папаша его был не из таковских, и возлюбил его и только его. Чего обычного-то любить, каких много. Мамаша, чтобы восстановить равновесие, отдавала материнскую любовь второму, и поскольку, как мы это уже поняли, была всяко рассудительнее мужа, провернула раздачу слонов благословения так, чтобы оно досталось второму. Обрядить его в шкуру козлёнка (папаша ослеп к тому времени), дать в руки ароматное блюдо из того самого козлёнка, сказать, что все грехи обмана лягут на неё и спровадить юношу в батину палату — всего делов-то. Осенённый словом (которое, как и современное спасибо, тоже в карман не положишь), маменькин сынок тем не менее унаследовал толику сообразительности от мамаши и вовремя смылся от преследования шерстяного брата к дяде. Дядя, единственный нормальный во всём повествовании, живущий своим умом человек, не стал задарма кормить нежданно свалившегося на голову племянничка, а сказал: пахать будешь. И племянничек запахал, да себе больше припахивал — вот к чему сообразительность его привела. О том, как, сколько и чего он клал в свой карман за время службы у дяди, будет рассказано (и не раз пересказано) во всех подробностях. Главное же, что он благословенный, нет же особой разницы между тем, который из братьев. Набедокурившего дома, да приворовывающего здесь племянника дядя справедливо проучивает, подсовывая ему в свадебную ночь вместо младшей сестры старшую: нет же особой разницы между тем, какая из сестёр, говорит ему старшая на утро. За вторую выскочка будет работать на дядю ещё семь лет (за что, вообще-то, должен сказать спасибо, как за возможность приворовывать и дальше). Далее между сёстрами начинается война за кустик мандрагоры, который старшей притащил один из её сынишек (нет, чтобы попросить его принести ещё один – всем бы хватило). В итоге базарные торговки сошлись в цене: ночь с мужем была приравнена к кустику. Не припомню, оказал ли кустик какие-то результаты на плодоношение (вернее, его отсутствие) у младшей, но страницы «родов на бедро» со всякими служанками нам ещё предстоят в количестве. И даже тогда, когда племянничек вырос (а ума не вынес, т.е., породил дюжину сыновей от двух жён и двух служанок, не потрудившись воспитать их в любви друг к другу), и прочие его сыновья наконец-то избавляются от брата-баловня, мыло не заканчивается. Баловень оказывается рабом-прислугой в доме царедворца, оскоплённого родителями в детстве за-ради благой судьбы, быть царедворцем. Жена его, ещё в детстве сговоренная ему в жёны, несчастная женщина, ибо имея в мужьях кастрата физического, она обращает свои взоры на кастрата духовного. В романе есть такой кусок, после которого следует однозначный вывод: самая подходящая религия для кастратов — христианство. Обоснуем и приукрасим любые ваши физические и умственные отклонения! Так вот, вертаясь к жене-египтянке, ни от одного из кастратов ей не удаётся добиться любви. Баловень же ещё и ведёт себя как влюблённый, однако если его отцу «маменька велела», то этому — «боженька не велит». Ну что там ещё в репертуаре? Приворотные зелья, негритянки и вуду — наслаждайтесь, домохозяйки. В конце концов, история эта не рассчитана на интеллект выше среднего: плуты и хитрецы, которых фараон считает невообразимыми, очень наивно лгут и так же наивно обманываются, до современных махинаций им как до Луны на вертолёте. Впрочем, и образчик хитрости Улисс в Одиссее тоже не блещет разумом. Вот думаю, неужели 2,5 тысячи лет назад люди были настолько наивными, или просто не пристало писать об искусстве мошенничества?..

  А! А какими интонациями это всё читалось! По качеству записи тут все разборчиво, но... Такое советское радио! Кто Лост смотрел, помните, там японец про Дхарму на записи рассказывает? Вот его дубляж с помехами точь-в-точь как тут, если с ускорением слушать. 70 часов длится это изуверство, Деркач был не настолько медленным, как Козий, но на 1,75 я его гнал вполне.

  15

  1,8K