Рецензия на книгу

• 

  AndrejGorovenko1 ноября 2020 г.

  С кровью и потом. С ложью и мёдом.

  При советской власти «Поднятая целина» входила в школьную программу по литературе; летом 1979 г. я этот роман прочитал, причём непосредственно после «Тихого Дона». Шолохов был тогда живым классиком, купавшимся в лучах всенародной славы; героев его книг знали буквально все (в худшем случае – по экранизациям). 16-летнему школьнику, насквозь пропитанному коммунистической идеологией, изображённые рукой мастера перипетии коллективизации1930 года в донском хуторе Гремячий Лог казались естественным продолжением трагической эпопеи казачества в 1914-1922 гг. (только теперь в центре внимания автора были не побеждённые, представляющие обречённый на гибель казачий уклад, а победители, строители новой жизни). Оба романа казались отражением суровой исторической правды, тем паче что финал трагический не только в «Тихом Доне», но и в «Поднятой целине» (на последних страницах двое из трёх главных героев гибнут в схватке с людьми из белогвардейского подполья).

  Перечитывать этот роман я боялся: за 41 год много воды утекло. В стране давно уже не социализм, а совсем другой общественный строй; под влиянием множества введённых в научный оборот документов сталинского времени произошла переоценка ценностей. Роман Шолохова, посвящённый коллективизации, в наше время неизбежно должен восприниматься иначе.

  Столкновение свежих впечатлений с уцелевшими в памяти прежними, юношескими, могло быть довольно болезненным, но опасения мои не оправдались. Характеры у Шолохова яркие, события в первой части романа развиваются стремительно, действие захватывает; с особой художественной силой написаны сцены раскулачивания и ночного убийства членами антисоветской организации потенциального предателя, вместе с его ни в чём не повинной женой. Сталин предрекал «обострение классовой борьбы по мере продвижения к социализму»; Шолохов иллюстрирует этот тезис средствами художественного слова.

  «С потом и кровью» – так хотел Шолохов назвать свой роман, когда принёс его первую часть в редакцию «Нового мира»; здесь, однако, авторское название забраковали: публикация началась в январе 1932 г. под другим, более нейтральным – «Поднятая целина». Последствия массовой коллективизации – спад сельскохозяйственного производства, голод и мор, бессмысленная гибель нескольких миллионов колхозников – всё это было ещё впереди. Шолохов, живший почти безвылазно в станице Вёшенской, видел собственными глазами самые жуткие вещи. Откровенные письма Сталину и личные встречи с ним – отдельная драма, в настоящее время хорошо известная (Писатель и вождь. Переписка М. А. Шолохова с И. В. Сталиным. 1931-1950. М.: Раритет,1997). В самые страшные годы, с 1933 по 1938-й, Шолохов много пил, а работал медленно, и вряд ли с прежним энтузиазмом. Только перед войной вторая часть «Поднятой целины» была окончена, но печатать её автор не спешил. Летом 1942 г., в разгар немецкого наступления на Сталинград, рукопись погибла при бомбёжке. После войны Шолохов написал вторую часть заново, но работал ещё медленнее, чем в 1930-х; читатели получили полный текст романа лишь в 1959 г.

  Хотя людоедские времена были уже позади, вторая часть написана так, словно после публикации первой прошло не 27 лет, а 27 дней: перемены авторской позиции не видно. Текст гладкий, в меру занимательный, на100% политически благонадёжный. То, что в реальной жизни давалось с кровью и потом, в книжной версии преподносится... с ложью и мёдом. Характерно значительное расширение роли комического персонажа (дед Щукарь). А из главных действующих лиц выходит на первый план председатель колхоза Давыдов – бывший питерский рабочий, а в годы гражданской войны ещё и матрос. Другими словами, этот человек всю жизнь вращался в самом гнусном обществе, но это не мешает Шолохову изображать его добрым, честным и совестливым; в некоторых сценах Давыдов выглядит прямо как толстовец какой-то, «непротивленец злу насилием». Довольно странно также его невнимание к юной девушке, влюблённой в него по уши и на всё готовой. Как-то слишком уж по-рыцарски он с ней обращается.

  Самое больное место второй части – роль недобитых врагов. Выдумать тайную, массовую и разветвлённую белогвардейскую организацию, готовившую антисоветское восстание на Дону, естественно было в 30-х гг., но никак не в 50-х. Видимо, в своём собственном сознании Шолохов так и не смог преодолеть культ личности Сталина, который в значительной степени определил его судьбу: разрешил публикацию 3-й части «Тихого Дона» – самой крамольной, едва ли не антисоветской; многократно удостаивал личной беседы, не говоря уже о переписке; защитил от репрессий (если бы не сталинская «крыша», донские чекисты, конечно, с большим удовольствием арестовали бы Шолохова, навесив ему расстрельную статью). Всё это объясняет, почему Шолохов даже в период хрущовской «оттепели» оказался неспособен на радикальное переосмысление событий коллективизации. Текст второй части романа был восстановлен, видимо, с максимально возможным приближением к утраченному оригиналу, и на момент публикации оказался историко-культурным анахронизмом. При этом в качестве агитки он должен был очень понравиться коммунистической верхушке Советского Союза (Хрущов, между прочим, был пламенный поклонник колхозного строя).

  Надо ли в современной России читать «Поднятую целину»? Ответ уже дали читатели (см. число рецензий). Любопытно, что некоторые художественные достоинства признавал за этим романом даже личный враг Шолохова – Солженицын:
  

  
  ...А вот сцена семенного бунта (1-я часть) – ярка, удалась. А Нагульнов? «человек нервного расстройства», с его припадками бешенства, – крупная удача, хороший памятник типу, кто его потом восстановил бы? <...>
  А пейзажи? Да на первой же странице забирает пейзаж. Да немало мелко-рассыпанного: воробушки в золе, голуби вокруг лужи, лиса мышкует, конь без всадника, могильный курган в разные времена года, ночной концерт петухов, «месяц золотой насечкой на сизо-стальной кольчуге неба», да даже и настрявшее нам ночное красное знамя над Кремлём в прожекторах – совсем неплохо? <...> ...февральский мороз (часть 1, гл. 14), картина таянья (ч.1, гл. 26), мирный июньский дождь (ч. 2, гл. 4) – такое не часто и во всей русской литературе найдешь? (Солженицын А. И. По донскому разбору // Вестник РХД, № 141, 1984).

  Особо понравившийся пример (ч. 1, гл. 36) Солженицын выписывает полностью, вот он:
  

  
  Степь, задымленная тучевой тенью, молчаливо, покорно ждала дождя. Ветер кружил на шляху сизый столб пыли. Ветер уже дышал духовитой дождевой влагой. А через минуту, скупой и редкий, пошёл дождь. Ядреные холодные капли вонзались в дорожную пыль, сворачивались в крохотные комочки грязи. Тревожно засвистали суслики, отчётливей зазвучал перепелиный бой, умолк накалённый страстью призывный крик стрепета. По просяной стерне хлынул низовой ветер, и стерня ощетинилась, зашуршала. Степь наполнилась сухим ропотом прошлогодних бурьянов. Под самой тучевой подошвой, кренясь, ловя распростёртыми крылами воздушную струю, плыл на восток ворон. Бело вспыхнула молния, и ворон, уронив горловой баритонистый клёкот, вдруг стремительно ринулся вниз. На секунду – весь осиянный солнечным лучом – он сверкнул, как охваченный полымем смоляной факел; слышно было, как сквозь оперенье его крыл со свистом и буреподобным гулом рвётся воздух, но, не долетев до земли саженей полсотни, ворон круто выпрямился, замахал крыльями, и тотчас же с оглушительным сухим треском ударил гром.

  И сразу же, на контрасте – приговор Шолохову:
  

  
  Но от этих великолепных – вставных – пейзажей, и от крепости донского языка, и от верных черт казачьего быта – тем правдоподобней и отравней воспримется вся агитпропская ложь, которой эта книга служит...
  <...>
  И нас хотят убедить, что этим же самым пером воздвигнут и «Тихий Дон»?
  (Солженицын А. И. По донскому разбору // Вестник РХД, № 141, 1984).

  Да тем же, тем же пером... Приведённые самим Солженицыным цитаты достаточно красноречивы. А ведь есть ещё в «Поднятой целине», кроме пейзажей и агитпропа, живая жизнь. Действующие лица отнюдь не бесполые: председатель сельсовета Андрей Размётнов живёт с вдовой белогвардейского вахмистра Мариной Поярковой, которая не только по возрасту несколько старше его, но и характером твёрже. Секретарь парт. ячейки Макар Нагульнов выгоняет неверную жену, любовницу кулацкого сынка, но она не теряется и начинает соблазнять своими прелестями самого председателя колхоза, со временем успешно втягивая его в любовную интрижку. А вот ещё сюжетик: на пахоте безответно влюблённая в Давыдова юная девушка вызывается постирать его старую матросскую тельняшку (ч.2, гл. 7).
  

  
  С давыдовской полосатой рубахой в руках ей было неудобно являться на стан: это вызвало бы множество разговоров и вольных шуток по её адресу… Она искоса, воровато взглянула на Давыдова и, прикрываясь плечом, сунула маленький тёплый комочек за лифчик.
  Странное, незнакомое и волнующее чувство испытала она в тот момент, когда запылённая давыдовская тельняшка легла ей на голую грудь: будто всё горячее тепло сильного мужского тела вошло в неё и заполнило всю, до отказа… У неё мгновенно пересохли губы, на узком белом лбу росинками выступила испарина, и даже походка вдруг стала какой-то осторожной и неуверенной.

  И нас хотят убедить, что не этим пером написан «Тихий Дон»? Полно...)

  17

  1,2K