Рецензия на книгу

• 

  Аноним14 июня 2012 г.

  Чарльз Райдер никогда ничего не строил и, по иронии судьбы, занялся по жизни рисованием поместий, определенных под снос или выселение, его расцвет совпал с закатом целой эпохи. Никогда не искал свое счастье и не боролся за него, поэтому оно приходило и уходило стремительно, оставляя лишь память о себе.

  
  

  — А как эта местность называется?
  Он ответил; и в ту же секунду словно кто-то выключил радио и голос, бубнивший у меня над ухом беспрестанно, бессмысленно день за днем, вдруг пресекся; наступила великая тишина, сначала пустая, но постепенно, по мере того как возвращались ко мне потрясенные чувства, наполнившаяся сладостными, простыми, давно забытыми звуками, — ибо он назвал имя, которое было мне хорошо знакомо, волшебное имя такой древней силы, что при одном только его звуке призраки всех этих последних тощих лет чредой понеслись прочь.

  
  

  Себастьян Флайт отчаянно цеплялся за свое детство, несчастливое, впрочем. Поступал вопреки религии - лишь так мог почувствовать себя свободным, но невидимая нить не отпускала его далеко от Брайсхеда, и он, мучимый совестью, ненавидел мать и ненавидел себя за эти "плохие" чувства и, как в замкнутом круге, еще с большей силой стремился разорвать нить. Постоянно ощущая давление, Себастьян искал "своего", только своего человека, о котором мог бы заботиться, который не стал бы корить его, упрекать или угнетать жертвенностью. "Здесь живет моя семья". Где же живет он?

  Джулия Флайт, "привидение этой семьи", удивительное сочетание женственности, загадочности и замкнутости в своем внутреннем мире и принципах, оживает только под конец книги. Не так-то легко понять ее фразы и мотивы поступков. В эпизоде на корабле(словно из фильма "Легенда о пианисте" они с Чарльзом поняли друг друга, их судьбы соединились в безумной штормовой качке.

  
  

  Мы следовали каждый своим путем, которые, правда, сводили нас довольно близко, но мы оставались чужими друг другу. Она рассказывала мне позднее, что взяла меня на заметку: так, разыскивая на полке нужную книгу, замечаешь вдруг другую, берешь в руки, открываешь и говоришь себе: «Эту мне тоже надо будет как-нибудь прочесть», – но пока что ставишь на место и продолжаешь поиски.

  
  

  Как и всегда, волею случая и стечения обстоятельств, а скорее неизменной глубоко запрятанной религиозности Джулии эта связь рвется, для нее нет ничего крепче нити, ведущей в детство, к истокам. В самом финале именно она "возвращается в Брайсхед"(в переносном смысле). Огонек, освещающий путь, стал гореть лишь далеко от дома, когда путь к нему был найден самостоятельно и никто не брал на себя груз ее души. Для Джулии хрупкое счастье: "украденное", греховное, за него обязательно последует расплата, поэтому девушка предпочтет разбитое сердце и трудный, но освещенный высшей милостью путь искупления - недозволенному счастью. Чарльз и тут понимает ее, и, кажется, и сам возвращается в Брайдсхед, из которого никогда не уходил, потому что никогда и не жил по-настоящему вне его.

  Новый, сомнительный во многом класс неизбежно поднимается, оставляя предыдущий в упадке и саморазрушении. Старая(догматическая, ханжеская, душащая) аристократия вымирает, семьи мельчают и тяжелый дух прошлого сменяется легким бездушием будущего. В этом весь Ивлин Во - он в двух мирах одновременно и не говорит свое веское "за" или "против" ни по одной проблеме. Роман пропитан меланхолией, элегией увядания, бесконечно по-своему прекрасного. А с другой стороны - полон тонкого едкого сарказма и более благодушной иронии, поэтическое не уходит далеко от жизненного, реального.

  Всё суета, всё проходит, сменяются годы и времена, жизнь течет: рождаются дети, затеваются войны.., а Чарльз Райдер - вот уж настоящий призрак - рисует по памяти для будущий поколений(нас с вами) свою самую красивую картину.

  
  

  — Самое подходящее место, чтобы зарыть горшок золотых монет, — сказал Себастьян. — Хорошо бы всюду, где был счастлив, зарывать в землю что-нибудь ценное, а потом в старости, когда станешь безобразным и жалким, возвращаться, откапывать и вспоминать.

  
  

  Зарою-ка я тут один горшочек, мне было хорошо с этим романом.

  7

  57