Рецензия на книгу

• 

  Аноним2 июня 2012 г.

  Не знаю, что написать. Ремарк меня опустошил. Внутри болит, как будто меня били. Какие же у него все живые, невероятно живые, по-настоящему, и как страшно и больно, когда они умирают.

  Ладно, я соберусь и все-таки напишу… что-то.
  
  «Черный обелиск». Война – это больно, это страшно, это слишком для человеческого сознания. Мясорубка, перемалывающая всех без разбору. Кто-то геройствует, кто-то трусит, кто-то погибает, кому-то везет. В конце концов любая война заканчивается… а что потом? Что остается за кадром, после финальных титров? Что бывает с теми, кому повезло?

  Война цинична, но она, выходит, и катализатор для чего-то светлого: доблести, преданности, честности, мужества. За войной наступает цинизм иного рода, более едкий, горький, когда человек получает ответ на вопрос, а за что же он, собственно, боролся. Вот тебе мир. Вот тебе работа, чтобы преуспеть в которой, нужно умело манипулировать чужим отчаянием, горем и почтением к смерти. Если поторопишься, успеешь купить на свой заработок бутерброд. Вот тебе женщины, умело отделяющие чувства от расчета и умеющие все достойно сочетать. Настоящую любовь здесь считают за безумие и, знаете ли, лечат. Вот тебе любящий бог и паутина проповедующей его церкви с пауками, извращенцами-настоятелями. Живи, дружок. Пусть у тебя внутри все выжжено дотла, как хочешь, так и живи.

  Мне кажется, «Черный обелиск» - это роман об истерике. Знаете, у человека после сильного потрясения может случиться приступ истерического, нездорового смеха, граничащего с рыданиями. Что-то похожее случилось и с целой нацией. Рано или поздно истерик получает пощечину и приходит в себя; возвращается способность мыслить, а с ней и боль.

  И это только одна из его сторон. С первого раза я его недостаточно глубоко поняла, недостаточно прочувствовала. О нем хочется говорить еще больше, говорить-говорить-говорить. Но слова будто кто-то снял с языка. Обязательно перечитать.

  «Жизнь взаймы». Ценность жизни остро осознаешь только на пороге смерти – избитая истина. Но что, собственно, такое настоящая жизнь? Как распорядиться своим временем, если его осталось всего ничего? Станешь ли счастливее, скупая красивые платья и дорогое вино, эти приземленные якоря, за которые, кажется, можно удержаться? Кто же более счастлив – старик, скупо подсчитывающий свои богатства, или девушка, бережно перебирающая свои драгоценные минуты, часы, дни? Что же правильно: старательно жить полной жизнью каждый миг, зная, что этот миг приближает тебя к смерти, или упиваться планами на долгие, долгие годы и получить внезапный, быстрый конец?

  Я не знаю. Чтобы понять, что же выбрал сам Ремарк, и выбрал ли он что-нибудь, мне нужно стать на много лет мудрее.

  Знаю только, что сегодня ночью я буду обнимать особенно крепко.

  20

  92