Рецензия на книгу

• 

  Аноним29 апреля 2012 г.

  Люблю я рассказы о море! Генетическая память это у меня, или откуда-то с моря занесло в наши степи парочку морских брызг, но, заслышав о море, или увидев название книги, раздуваются ноздри, пытаясь поглубже втянуть воображаемый соленый воздух. Уши настраиваются и даже слышат крики чаек, шум волны... Скрипит железная посудина. Это такой островок жизни в море. Люди такие маааленькие. Их немного на корабле - горсточка, обязанная быть, как в песне "Ийи тагда! Наш экипаж - семья!". Но все, блин, с характером. Тут бы надо с подходцем индивидуальным людей набирать - как в космосе же - одни-одинешеньки на всем белом свете море. Но

  
  хватают в последнюю минуту того, кто под руку подвернулся, и пишут ему направление.

  А дальше уж рассказывает старпом Петр Иванович Ниточкин, что из этого получается. Получаются забавные истории из моряцкой жизни.

  
  

  Долго орать Жмурик не стал и, не закончив вопля, подпрыгнул над палубой метра на два строго вверх. У меня даже возникло ощущение, что кот вдруг решил стать естественным спутником Земли, но с первого раза у него это не получилось. И, рухнув вниз, на стальную палубу, он сразу запустил себя вторично, уже на орбиту метра в четыре. Таким образом, неудача первого запуска его как бы совсем и не обескуражила.

  Надо было видеть морду Барракуды, ее восхищенную морду, когда она следила за этими самозапусками нашего лысого, флегматичного Жмурика!

  - Это они бортового кота сватать водили.

  
  А ты, Витус, должен зарубить себе на носу, что в основе технической революции лежит радио, но с ним связаны и неожиданности. Гриша по кличке Айсберг, например, исчез с флота в результате одной-единственной радиограммы своей собственной жены: "Купи Лондоне бюстгальтеры размер спроси радиста твоя Муму".
  Предсудкома берет слово и горячо заверяет Гришу, что никто никакой заразы не распространял, ничего не начинал, ничего особенного нет в том, что другой мужчина знает размер бюста твоей жены, такое у всех может случиться...
  Последний штрих, который увел Гришу с флота, заключался в том, что на подходе к Ленинграду он увидел на фока-рея серый бюстгальтер, поднятый туда на сигнальном фаге, причем фал был продернут до конца и обратно.
  Так они и швартовались под этим непонятным серым вымпелом.
  
  

  - Эдуард Львович, - говорю я. - Очевидно, секундомер испортился, или огни в створе. Все разные получаются характеристики.

  - Дайте, - говорит, - секундомер мне, побыстрее, пожалуйста!

  Дал я ему секундомер. Он вынимает изо рта сигарету (после случая с закрытым окном Эдуард Львович опять на сигареты перешел) и той же рукой, которой держит сигарету, выхватывает у меня секундомер. И - знаешь, как отсчитывают секунды опытные люди - каждую секунду вместе с секундомером рукой сверху вниз: "Раз! Два! Три! Четыре! Пять!"

  - Пять! - и широким жестом выкидывает за борт секундомер.

  Это, как я уже потом догадался, он хотел выкинуть окурок сигаретный, а от напряжения и лютой ненависти ко мне выкинул с окурком и секундомер. Выплеснул, как говорится, ребенка вместе с водой. Выплеснул - и уставился себе в руку: что, мол, такое - только что в руке секундомер тикал, и вдруг ничего больше не тикает.

  Вот такие славные истории. Конецкий не пишет в этих расссказах о героических буднях. Жизнь как жизнь. Только в мужском обществе. И в бескрайнем море.
  Мне понравился Конецкий. Я только начала его читать. У него еще великое множество рассказов, повестей. Эти рассказы вызывают улыбку. Хотя и немного грустную. Пока еще не знаю - почему. А еще такое ощущение, будто знаешь этих людей из книги уже великое множество лет... Родные они какие-то получились у автора. Свои.

  16

  152