Рецензия на книгу

• 

  Аноним26 августа 2020 г.

  Да простят меня фанаты Виктора Гюго, его «Отверженные» слишком воняют мылом.
  Слишком праведен раскаявшийся грешник Жан Вальжан, неспособный причинить зло даже отъявленным вооружённым негодяям в рамках самообороны.
  Слишком злодейские злодеи, по совместительству слишком карикатурные и плодовитые, супруги Тенардье.
  Слишком благородный юноша Мариус, даже когда благородство неуместно: на твоих глазах собираются пытать человека — ты долго будешь думать, как бы своим вмешательством случайно не нарушить волю своего покойного отца?
  Слишком леди в беде Козетта. Маленькую её жалко. Но про подросшую читать скучно.
  Если отбросить всё это, роман посвящён очень серьёзной теме — революции — во всей её многогранности. Автор методично доказывает её закономерность как с точки зрения социальной (у людей терпение заканчивается), так с точки зрения нравственной (стремиться к свободе естественно). И в то же время показывает её как жестокое и кровавое дело. Революционеры, которым автор явно симпатизирует, представлены здесь как апостолы новой веры — в прогресс, светлое будущее и всеобщее братство. Достаточно вспомнить Анжолраса, с его натурой «первосвященника и воина». Или бывшего члена Конвента, вступившего в дискуссию с епископом Диньским: вроде бы, у каждого своя правда, но оба стремятся к одному. Но к пламенным революционерам примыкают ушлые провокаторы. Об идеях революции Гюго пишет как о хороших и важных. Но не может пройти мимо ставшего императором-тираном когда-то революционера Наполеона. Да и тех, кто не спешил примкнуть к революции, резко не осуждает. В конце концов «у каждой личности есть свои собственные интересы, и она имеет право, не совершая измены, стоять за них и их защищать; у настоящего есть известная доля законного эгоизма; у жизни преходящей есть права, которыми она не обязана непрерывно жертвовать будущему. Поколение, живущее в данную минуту на земле, не обязано сокращать свой земной срок для поколений, которые, в сущности, имеют те же права и которые будут жить после него. -- Я существую, -- лепечет некто, -- именуемое "все". Я молод, и я влюблен, я стар и хочу отдохнуть, я отец семейства, я тружусь, благоденствую, дела мои процветают, у меня деньги в государственных бумагах, я счастлив, у меня жена и дети, я все это люблю, я хочу жить, оставьте меня в покое».
  Словом, Гюго делает всё, чтобы читатель крепко подумал над поднимаемым вопросом. Отсюда многочисленные отступления и философские рассуждения, которые, сильно подозреваю, оказывают противоположный эффект: невдумчивый читатель их пролистнёт, а вдумчивый — ответит Гюго из века ХХ-XXI, и ему будет, что возразить, как с позиции охранительной, так с позиции революционной.
  Вторая тема, на которую прямо указывает название — жизнь отверженных, то есть стоящих на самом низу социальной лестницы. Сами отверженные Гюго не идеализируются. Но только малая часть из них — врождённые негодяи. Остальные изуродованы бесчеловечным социальным укладом, на который автор указывает уже в эпиграфе:
  

  
  « До тех пор пока силою законов и нравов будет существовать социальное проклятие, которое посреди расцвета цивилизации искусственно создает ад и отягчает судьбу, зависящую от Бога, роковым предопределением человеческим; до тех пор пока будут существовать три основные проблемы нашего века -- принижение мужчины из-за принадлежности его к классу пролетариата, падение женщины из-за голода, увядание ребенка из-за мрака невежества; до тех пор пока в некоторых слоях общества будет возможно социальное удушье; иными словами и с точки зрения еще более широкой -- до тех пор пока существуют на земле нужда и невежество, книги, подобные этой, окажутся, быть может, небесполезны».

  А далее подкидывает читателям кучу ярких иллюстраций. Здесь и искалеченные судьбы, и картины нищеты и бесправия, и преступность, для которой нужда и невежество поставляют новые кадры, и законы, казалось, направленные на то, чтобы создать преступников. Вот что, например, рассказывает один симпатичный персонаж, ни разу не революционер:
  

  
  «Во Франции миллион триста двадцать тысяч крестьянских домов с тремя отверстиями, миллион восемьсот семнадцать тысяч домов с двумя отверстиями: окном и дверью, и, наконец, триста сорок шесть тысяч хижин с одним отверстием -- дверью. И причина этому -- налог на окна и двери. Поместите в эти дома семейства бедных: старух и малолетних детей, и посмотрите, какие там будут болезни и лихорадки! Увы! Бог даровал людям воздух, а закон продает его».
  

  Впрочем, даже в нечеловеческих условиях можно остаться человеком. Жану Вальжану помогает в этом встреча с епископом Диньским и глубокая вера в Бога. Фантине — любовь к дочке. Мариусу (юноше из благородной семьи, порвавшему с аристократом-дедом) — образование. Эпонине — любовь, в буквальном смысле перекроившая эту уличную девочку. Гаврошу — глубокий нравственный инстинкт. И только те, кто сводит свои потребности исключительно к телесным, опускаются в этой истории окончательно, становясь не людьми — зверьми в человеческом облике.
  Особое место среди всей этой публики занимает инспектор Жавер. И это уже третья тема. Перед нами драма охранителя. Но он охраняет существующий уклад не потому, что тот что-то ему дал. В сущности, Жавер — такой же отверженный, как Вальжан или Фантина. Родившийся в тюрьме сын гадалки и каторжника без всякой надежды вписаться в общество. Но вовремя догадавшийся встать на более приемлемую обществом сторону. Его отношение к породившей его среде — типичная ошибка выжившего. Скатиться на дно ему не дали две вещи — уважение к авторитетам и ненависть к бунту. Но при этом сделали из него законника-фанатика. Законник-фанатик — это не всегда плохо. Но у этого господина напрочь отсутствовали чувство справедливости и здравый смысл: иначе непременно задумался бы о том, какой порядок он охраняет, да и Жана Вальжана не стал бы маниакально преследовать. И когда Бог преподнёс ему урок, Жавер оказался совершенно беззащитен. Банальная вещь – «что все не может быть включено в свод законов, что возможны и такие неожиданности, с которыми нельзя не считаться» - стала для него откровением. Мир его, так тщательно им выстраиваемый, разрушился до основания. Вернуться к своим обязанностям после того, что произошло, невозможно: он усомнился, он запятнал себя. Остаётся подать в отставку. Но как подать в отставку Богу?
  Религиозная тема вообще пронизывает весь роман. Собственно, и начинается-то он с истории праведника, живущего строго по Евангелию и идеалам первых христиан. Однажды такому праведнику повстречался грешник. И праведник своим милосердием достучался до его души, вернув того на путь добродетели. Впоследствии раскаявшийся грешник и становится главным героем истории. А его борьбе между христианским долгом и собственным эгоизмом уделяется не меньше внимания, нежели борьбе революционной. Да и вообще Бог (вот так, с большой буквы) в этой истории действительно есть. Именно он даёт шанс героям положительным и карает отрицательных. Именно он допускает революции. Потому что при взгляде на тот Ад, который создали себе люди, у него тоже лопается терпение. В то же время показывается, что религию превратили в некий общественный институт для поддержания существующего несправедливого порядка. А наряду с искренне верующими людьми существуют целые толпы паразитирующих на религии. В общем, Гюго и тут делает всё, чтобы читатель порассуждал.
  П.С. А тому, кто не хочет рассуждать, остаётся мыльный сюжетец.

  40

  1,7K