Рецензия на книгу

• 

  mega_hedgehog21 мая 2020 г.

  Когда я вспоминаю об этой книге теперь, дочитав ее, она начинает напоминать мне горки. В ряде случаев это американские горки (только начинаю верить в книгу и происходящее, как следующая глава-история резко опускает мои ожидания), в ряде случаев — обычные, ты стоишь у подножия и медленно, хмурясь и сопя, поднимаешься, чтобы в конце пути обернуться и ахнуть от раскрывающегося сверху изумительного вида. Мы расстались с «Осенним лисом» на каком-то таком моменте — добрались до вершины, я обернулась назад и онемела от красоты. Попрошу помнить этот момент, потому что в дальнейшем я буду писать о слабых местах книги, и может сложиться впечатление, что я ее как минимум сильно не люблю (это совсем не так).

  Действие романа происходит в условной Средневековой Европе (подчеркиваю про условную, т.к. тут в одном хронологическом пространстве сосуществуют викинги, Гамельнский крысолов, Влад Цепеш, войны с османами и постмодерновые отсылки к произведениям XIX — XX вв.). Жуга — странствующий травник из горной деревушки, прихрамывающий и не помнящий/не знающий многого о себе.

  Каждая глава (всего их 11) — одна история из жизни Жуги, связанная с другими прямо или косвенно, так, что об этой связи догадываешься лишь позднее.

  «Жуга» — довольно типичный, немного напоминающий Ведьмака, немного лубочный рассказ в западнославянском сеттинге; «Три слепых мышонка» — ретеллинг легенды о Гамельнском крысолове (на этом моменте, когда у меня случился разрыв шаблона от сочетания в одном тексте средневековой Германии и сеттинга первой истории, я стала надеяться, что, быть может, каждый рассказ будет обыгрывать разные жанры, но — спойлер — этого так и не было); «Робкий десяток» — уже открытый кроссовер с Ведьмаком (я понимаю, что это дань уважения автору, но в отрыве от этого рассказ показался мне не особо оправдывающим присутствие Геральта в тексте, т.к. они с Жугой уж больно похожи и делят одни и те же функции).

  «Тень» — с налетом холода, о рифмачах и кузнецах, местами даже крипующая. «Башня Ветров» с викингами, морским путешествием и даже романтикой. «Враг моего врага», где внезапно появляются Влад Цепеш и попытки копнуть глубже образ Жуги.

  Совершенно прекрасный «Зимородок», который понравился мне больше всех других историй, о тех, кто замерли на границе меж двумя мирами и кому нет дороги ни туда, ни туда; странный из-за внезапно появляющихся среди Центральной Европы гномов и среди фэнтези — Бертольда Шварца, но все еще прекрасный «Прах и пепел»; «Закон для дурака» с говорящим вороном и отсылками к По. Наконец, подводящие черту «Сторожа сторожей» и «Лис».

  В послесловии автор уточняет, что не ставил перед собой цель воссоздать конкретный исторический период, отсюда и берутся допущения в тексте. Ясное дело, что это фэнтези, а не исторический роман, и все же вся эта пестрая картина викингов, османов, румын, гномов, крысоловов и странно вписанных штук вроде промелькнувшей Ассоль лично у меня так и не сложилась в конце в единое цельное полотно (подобная пестрая мешанина в книгах Пратчетта о Плоском мире или Уильямса, например, складывается без проблем). Странно вписанных — потому что я всем сердцем люблю такие отсылки и пасхалки, но видеть Высоцкого или грубовато впихнутую в текст Ассоль, которой Жуга рассказывает про корабль с алыми парусами, очень странно, многое было подано слишком сильно в лоб, что-то — будто впихнуто «до кучи», и мне постоянно на память приходила пластиковая бутылка в средневековой Руси «Лавра» Водолазкина, которая гораздо сильнее контрастирует, очевидно, с контекстом (и несет несколько другую функцию, но), но вписана гораздо более изящно и тонко.

  Отдельно мне хочется сказать про героев, встречающихся на пути Жуги или прямо сопровождающих его: они… все абсолютно одинаковые. Почти в каждой истории Жуга приобретает очередного спутника-друга, который, по сути, ничем не отличается от предыдущего, кроме наклеек в духе «кузнец», и исполняет роль эдакого Ватсона. В конце мы возвращаемся вновь к Реславу, но чувства возвращения-то по-настоящему и нет, т.к. он мало чем отличается от всех остальных спутников, и у меня скорее есть ощущение, что все это время он и был рядом с Жугой. Кроме того, куда бы в этом очень широко очерченном географически мире Жуга ни направился, он всюду встречал старых друзей. Эти встречи начинаются примерно со второй половины книги и вызывали у меня диссонанс, будто на самом деле Жуга постоянно шатается по одним и тем же деревням, натыкается на одних и тех же людей — и пусть он попадет в конце концов в какую-нибудь Южную Америку или Австралию, даже там ему встретится тот же Влад Цепеш или Золтан.

  Но мы же с вами не ради сеттинга и второстепенных героев здесь собрались, а ради главного героя и его пути, правда?

  А их тут… нещадно мало.

  Жуга — персонаж закрытый, молчаливый, местами резкий, местами нелюдимый, но человеческие чувства, элементарное сопереживание, ответственность за тех, кто подле него, ему не чужды, просто скрыты глубоко внутри. На протяжение практически всей книги у меня было постоянно ощущение, что некие чувства варятся внутри Жуги (или Жуга варится в них, ай), только читателю их показывают очень редко. Каждая из прожитых Жугой и читателем вместе историй должна что-то в нем менять и развивать его образ, при этом какие-никакие подвижки в развитии приходятся где-то на последнюю треть, а то и четверть книги, о конфликте персонажа периодически забывают, даже романтическая линия повисает где-то сбоку. Она есть, и Жуга вроде как питает сильные чувства к девушке, и эти чувства тоже должны как-то сказаться на его вечно замкнутом образе, вскрыть что-то в нем, вытянуть из него, поменять в ту или иную сторону, но этого не происходит. А произнесенное вслух «да я люблю тебя» верибельности ситуации не добавляет.

  Это не значит, что Жуга — персонаж плохой или что я ему не сочувствовала, пока читала, или что каждый персонаж каждой книги априори должен меняться и развиваться (не должен, я о чем-то в таком духе уже писала касательно «Альтруистов»). Но в центре романа стоят все же его развитие и внутренние конфликты, в то время как на практике их очень мало, и все это больше напоминало мем «у самурая нет цели, только путь».

  «Марьяна, а за что тогда высокая оценка, если тебе ничего не понравилось — ни мир, ни герои, ни Жуга?». А черт его знает (окей, не черт, конечно). Мир Жуги сплетен из множества пестрых и местами противоречивых (ну викинги и румынские вампиры, камон!) нитей. Мое отношение к роману выглядит примерно так же, сплетаясь из пестрых и противоречивых чувств.

  Я читала роман почти что залпом, дня 3 или 4 подряд по несколько историй в день, и при таком темпе был очень сильно заметен рост автора. От первой истории, типичной, местами шаблонной, совсем не цепляющей и с не в меру рубленым слогом, изобилующим славянизмами и околославянизмами, — к последней. Первые главы в самом деле довольно простые, с провисающими моментами и еще не выработанной стилистикой. Затем все меняется, не резко, но ощутимо, выправляется и выравнивается слог, будто автор нащупывает наконец внутренние ритмы языка и укрощает их, углубляются темы и проблемы, начинает оправдывать себя структура, повторяющая форму колдовского браслета, что носит при себе Жуга, иногда обрывая подвески. То, насколько на моих глазах выросли и роман, и автор (не могу подобрать верное слово, чтобы уйти от привычного, но подразумевающего немного другое «талант»), вызывает восхищение, а некоторые истории, моменты, сцены, диалоги я не могу вспоминать без приятного трепета.

  Это неровная история, противоречивая и местами даже странная, но чарующая и светлая. Она больше о людях и человечности (что парадоксально при том, насколько не хватает здесь внутреннего мира и рефлексии Жуги, чей образ поставлен во главу угла), чем о магии. Больше о странствиях, которые делают круг и приводят к самому себе, чем о тех, что открывают новые горизонты. Если бы мне надо было выразить одним словом все впечатления от книги, я бы сказала, что она хорошая. И мне однозначно хочется вернуться к истории Жуги и взглянуть на его дальнейшее развитие, развитие мира, развитие автора.

  14

  758