Рецензия на книгу

• 

  MoAileen11 мая 2020 г.

  Это один из самых известных романов английского классика о знаменитой актрисе, которая переживает кризис среднего возраста, влюбившись в ровесника своему сыну. Она проживает один из ярких периодов в её жизни, который становится новой вехой в её творчестве.

  Театр, в котором выступает Джулия Лэмберт называется «Сиддонс», названном в честь ведущей актрисы конца восемнадцатого – начала девятнадцатого века.

  Сиддонс, Сара Кембл (Siddons, Sarah Kemble) (1755–1831), английская актриса. Известность актрисе принесли ее классическая красота, мастерство сценической речи, но прежде всего трактовка образа леди Макбет: Сиддонс считается едва ли не лучшей леди Макбет в истории мирового театра. К числу других ее актерских удач относятся Дездемона и Волумния в шекспировском Кориолане. Сиддонс оставила сцену в 1818 после ряда триумфальных прощальных спектаклей.

  В романе не раз упоминаются имена Сиддонс и Джона Кембл, как пример для подражания сценическому искусству, а также их личности автор использует как амплуа главных героев своего произведения. Джулия – воплощение блистательной, очаровательной примадонны не лишённой светлого ума и проницательности. Она очень добрый, женственный, обаятельный, лёгкий человек с реалистичным взглядом на мир и на себя. Её муж и владелец их антрепризы представляет собой человека доброго и уравновешенного, бережливого и рационального. Они дополняют друг друга и очень гармонично смотрятся в паре. Но Джулии, как истинной дочери Театра не доставало фонтана чувств, и она создала любовь к молодому тщеславному бухгалтеру. Том Феннел вызывал в Джулии нежность, сострадание и какой-то трепетный восторг. Она позволила себе полюбить тогда, как прекрасно осознавала снобизм, тщеславие и желание своего любовника извлечь выгоду от этой интрижки. У каждого героя есть своё персональное амплуа, как будто все они часть настоящего спектакля. Джулия – примадонна, Майкл и Чарльз – воистину резонёры, Том – простак, престарелая воздыхательница Долли – грандам, а возмутительно высокомерная Эвис Крайтон примерила на себя инженю.

  «Театр» несёт в себе двойной смысл, и ему не хватает эпиграфа в виде цитаты Шекспира: «Весь мир театр, в нём женщины, мужчины – все актёры. У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль». Метафоричность названия ощутима как идейность и проблематика произведения. Джулия является отображением позиции автора и его мнения на двойственность игры. Она же - олицетворение ироничности повествования. Сюжет закреплён на жизнеутверждении и ощущениях главной героини. Читатель видит мир искусства, мир богемы и семейный уклад через призму мировоззрения Джулии. Она часто ведёт внутренний монолог, и в тексте неоднократно встречаются риторические восклицания, а также риторические и торжественные обращения с иронической интонацией. Хотя иногда приходится сомневаться в позиции автора относительно идеи искренности, однако она очевидна, но не высказана прямо. Главный вопрос, определяющий проблему раскрыт в диалоге Роджера и Джулии:
  

  
  «Я верил: ты думаешь то, что говоришь. Когда я понял, что это одно притворство, во мне что-то надломилось. С тех пор я перестал тебе верить. Во всем. Один раз меня оставили в дураках; я твердо решил, что больше одурачить себя не позволю.
  Джулия улыбнулась ему прелестной обезоруживающей улыбкой.
  — Милый, тебе не кажется, что ты болтаешь чепуху?
  — А тебе, конечно, это кажется. Для тебя нет разницы между правдой и выдумкой. Ты всегда играешь. Эта привычка — твоя вторая натура. Ты играешь, когда принимаешь гостей. Ты играешь перед слугами, перед отцом, передо мной. Передо мной ты играешь роль нежной, снисходительной, знаменитой матери. Ты не существуешь. Ты — это только бесчисленные роли, которые ты исполняла. Я часто спрашиваю себя: была ли ты когда-нибудь сама собой или с самого начала служила лишь средством воплощения в жизнь всех тех персонажей, которые ты изображала. Когда ты заходишь в пустую комнату, мне иногда хочется внезапно распахнуть дверь туда, но я ни разу не решился на это — боюсь, что никого там не найду.
  Джулия быстро взглянула на сына. Ее била дрожь, от слов Роджера ей стало жутко. Она слушала внимательно, даже с некоторым волнением: он был так серьезен. Она поняла, что он пытается выразить то, что гнетет его много лет. Никогда в жизни еще Роджер не говорил с ней так долго.
  — Значит, по-твоему, я просто подделка? Или шарлатан?
  — Не совсем. Потому что это и есть ты. Подделка для тебя правда. Как маргарин — масло для людей, которые не пробовали настоящего масла.
  У Джулии возникло ощущение, что она в чем-то виновата. Королева в «Гамлете»: «Готов твое я сердце растерзать, когда бы можно в грудь твою проникнуть». Мысли ее отвлеклись. («Да, наверное, я уже слишком стара, чтобы сыграть Гамлета. Сиддонс и Сара Бернар его играли. Таких ног, как у меня, не было ни у одного актера, которых я видела в этой роли. Надо спросить Чарлза, как он думает. Да, но там тоже этот проклятый белый стих. Глупо не написать „Гамлета“ прозой. Конечно, я могла бы сыграть его по-французски в Comedie Francaise. Вот был бы номер!»)
  Она увидела себя в черном камзоле и длинных шелковых чулках. «Увы, бедный Йорик». Но Джулия тут же очнулась.»

  >
  Джулия живёт одной жизнью во множестве ипостасей. Актриса в ней неотделима от простого человека. Но голос обычной женщины отзывается в ней через внутренние реплики, отведённые под риторические восклицания или откровенную насмешку.

  Очевидна симпатия автора к её персонажу, ведь развязка полностью посвящена великолепному триумфу Джулии. В завершении используется синтаксический параллелизм, который помогает увидеть настоящую авторскую позицию по отношению ко всей театральности, о которой он пишет. В заключительный монолог автор вносит своё слово; маленькое, но сильное местоимение «мы» обличает в писателе единомышленника главной героини.
  

  
  «Но то, что я вижу через эту арку, всего-навсего иллюзия, лишь мы, артисты, реальны в этом мире. Вот в чем ответ Роджеру. Все люди — наше сырье. Мы вносим смысл в их существование. Мы берем их глупые мелкие чувства и преобразуем их в произведения искусства, мы создаем из них красоту, их жизненное назначение — быть зрителями, которые нужны нам для самовыражения. Они инструменты, на которых мы играем, а для чего нужен инструмент, если на нем некому играть?
  ***
  Роджер утверждает, что мы не существуем. Как раз наоборот, только мы и существуем. Они тени, мы вкладываем в них телесное содержание. Мы — символы всей этой беспорядочной, бесцельной борьбы, которая называется жизнью, а только символ реален. Говорят: игра — притворство. Это притворство и есть единственная реальность.»

  Это умозаключение – тезис для всего романа, главная мысль, основная идея.

  
  «Просто удивительно, какие разные у людей вкусы. Миссис Сиддонс обожала отбивные котлеты; я в этом на нее ни капельки не похожа, я обожаю бифштекс.»

  – это просто, жизненно, и есть смысловая нагрузка в этом многозначительном наблюдении. Жизнь – всегда игра как будто на подмостках, и каждый сам себе отводит роль для её исполнения. Джулия исполняла роли тех, чьи действия подходили под ту или иную ситуацию, а во главе угла она поставила своё персональное амплуа – Сару Сиддонс.

  В действительности так и есть, что люди претворяются или копируют поведение и слова своих авторитетов, в частности знаменитостей. Полагаю, причина этому отсутствие своего я. Хочется верить, что всё-таки многие будут единодушно поддерживать иную точку зрения, которая гласит:
  «Ты будь собой и грим не надевай.
  Всё человечество давно играет роли, а ты попробуй сам себя сыграть». (с)А. Кузькин

  Конечно, настоящее не лицеприятно, а зачастую ещё и уродливо. Есть желание всё усовершенствовать, стать тем, кого все любят и уважают, стереть с себя естественную порочность. Однако в погоне за подобной иллюзией, что это возможно, человек теряет себя навсегда, порождая вокруг себя ещё больше уродства. Ложью обрастают такие личности.
  Для критического оценивания персоны достаточно обвести взглядом ситуацию, чтобы понять очевидное – подделка не бывает правдой, потому что есть одна единственная истина, которая никуда не исчезает от простого желания, чтобы она исчезла.

  7

  296