Рецензия на книгу
Два господина из Брюсселя
Эрик-Эмманюэль Шмитт
anna-shnayder3 мая 2020 г."Всё началось с образа"
"Всё началось с образа", - напишет Шмитт в своём "Дневнике писателя", рассказывая нам, читателям, историю своих рассказов. Для него, автора, это было так; но я читатель, и у меня - другая история.
Всё началось со спектакля. Я тогда училась в старших классах школы, и однажды вечером мы с мамой отправились в театр имени Евгения Вахтангова на спектакль "Посвящение Еве". В то время я, девочка-подросток, была не в силах по-настоящему осознать смысл этой пьесы, но она поразила меня до глубины души, ранила в самое сердце настолько, что я многие годы помнила её в мельчайших подробностях, говоря: "Это лучшее, что я видела о любви". Забегая вперёд, скажу, что за прошедшие почти 20 лет ничего не изменилось - это по-прежнему лучшее, что я видела о любви.
Через несколько лет я, прогуливаясь по книжному магазину, выбирала себе книгу - и мой взгляд неожиданно остановился на невзрачном томике покетбука "Оскар и Розовая дама" (да-да, та самая серия "Азбуки" с зелёным корешком). Не знаю, почему, но я решила купить эту книгу. У меня так бывает - меня тянут книги, они словно шепчут "прочитай меня" - и обычно это потом оказываются маленькие (или большие) шедевры. Так произошло и со Шмиттом. Я, проглотив книгу за день, влюбилась в неё и захотела узнать что-нибудь об авторе. Об авторе там была крошечная статья, но в этой статье упоминался спектакль "Посвящение Еве".
Так я познакомилась с Эриком-Эмманюэлем Шмиттом.
Сборник новелл "Два господина из Брюсселя" - очередное наше с ним авторско-читательское взаимодействие. Когда я читаю Шмитта - при этом понимая, что читаю всё же перевод, - на память мне приходят слова Окуджавы "Каждый слышит, как он дышит, как он дышит, так и пишет". И я точно знаю - мы со Шмиттом дышим в унисон, и за последние двадцать лет ничего не изменилось.
"Невидимая любовь" - так определил сам автор то общее, что связывает эти пять абсолютно разных новелл, словно выстрелив по читателям из ружья. То, что невидимо - оно же так тонко, что почти незаметно постороннему глазу - да что там постороннему, оно и самому человеку-то иногда не заметно.
Мне не хочется пересказывать сюжеты новелл, да и смысла в этом никакого нет - такие вещи нужно читать. Я хочу сказать о другом.
Крайне редко, особенно в последнее время, я натыкаюсь в книгах на мысли, которых никогда не встречала раньше. Нигде не встречала - ни в других книгах, ни в себе. Подобную новую мысль подарила мне новелла "Пёс". Выбравшийся из Освенцима еврей, которого вернула к жизни собака и научила его человечности - собака! человечности! - считал проявлением нацизма такую известную на весь мир мысль, что человек выше животного (в том числе собаки). Ему было противно любое проявление превосходства, и неважно, по отношению к кому - к животному или к другому человеку, - потому что от животного вполне можно перейти и к людям. Все равны перед Богом.- Разве можем мы верить в Бога после всего, что нам пришлось пережить? Вот ты - скажи, ты веришь в Бога?
- Не знаю.
- А я больше не верю и не поверю никогда.
- Должен признаться, там, в плену, поначалу я молился. Например, когда нас ссадили с поезда и эсэсовцы производили отбор.
- Вот как? А другие, мужчины, женщины и дети, которые погибали в газовых камерах, - ты думаешь, они не молились?
- Ты прав, - вздохнул я.
- Ну вот! Если Бог есть, где Он был, когда мы подыхали в Освенциме?
Я погладил голову Аргоса под столом и не решился сказать ему, что Бог явился мне во взгляде пса.7721