Рецензия на книгу
The Tokyo Zodiac Murders
Содзи Симада
bastanall2 мая 2020 г.Размышления после спектакля
Читая «Токийский Зодиак», я столкнулась с несколькими проблемами. Опишу их в общих чертах, чтобы самой же потом оценить, какая я молодец, что всё преодолела. Когда впервые открыла книгу, вступление будто отравило мне всю интригу, потому что из записок Умэдзавы было совершенно очевидно, кто, как и почему умрёт. Конечно, в деталях я ошиблась, и преступление оказалось не столь очевидным, но откуда мне об этом было знать? К счастью, эту книгу мне посоветовали во флэшмобе, поэтому я дала Симаде второй шанс: как известно, «в Лампомобе плохого не посоветуют» (с).
Следующая проблема возникла из-за того, что я решила попытать счастья с аудиокнигой — в таком формате я всегда больше вовлекаюсь, и даже самые сложные книги читаются на одном дыхании. Проблема заключалась в том, что почти половину книги один главный герой (тот, который Кадзуми Исиока, иллюстратор, любитель детективов, крайне эмоциональная личностью, через призму восприятия которого подаётся вся информация в книге) пересказывал факты расследуемого дела другому главному герою (который Киёси Митараи, астролог, гений, труден в общении, презирает Шерлока Холмса, хотя ведёт себя в точности как он). Фактов, имён, цифр, улик и теорий было так много, что порой закипал мозг. Автор сделал всё, чтобы утопить читателя в этой истории, и от несчастной меня даже пузырька на поверхности не осталось.
Автор оправдывался тем, что хочет дать читателю шанс, чтобы читатель наравне с Митараи и Исиокой попробовал раскрыть преступление — благо, для этого в тексте предоставлена вся необходимая информация (как человек, знающий развязку, могу это подтвердить). Однако даже когда знаешь всё, но не обладаешь должным опытом, разгадать загадку сложно. Поэтому если вы читали, и вам удалось — вы имеете полное право гордиться собой. Я догадалась позже, чем Митараи — только когда он дал вторую подсказку (про возраст), — но хотя бы до того, как на страницах книги была изложена полная версия событий (и это моё единственное утешение). Возможно, если бы я могла следить за ходом событий в тексте, а не на слух, это не показалось бы мне столь невозможным, но это уже никак не проверить.
Последний минус (и одновременно плюс) был в том, что повествование — суховато и схематично, а персонажи — карикатурны. Это игра, призванная посильнее увлечь читателей, и здесь даже у героев есть роли. Митараи — тихий гений, который нужен, чтобы развенчать культ шерлоков, поразить воображение читателя гениальной разгадкой и высказать человечеству пару ласковых от имени Вселенной. Исиока — увлечённый любитель загадок и эмпат, который создан, чтобы поддерживать диалог с Миатари (быть его джоном) и отвлекать читателей эмоциональными отступлениями — как когда он расследовал неправильную версию или гулял по атмосферному Киото. Преступление, в расследовании которого они впутались из-за одной клиентки, выглядит не подлинной трагедией, а бесстрастным обзором информации — всего лишь головоломкой, которую трудно решить. Поэтому и персонажи воспринимались не как реальные люди, а как марионетки с чёткой механикой действий и ограниченным набором целей. Только под конец, когда на сцене во всем блеске славы появился настоящий убийца, удалось прочувствовать боль и ненависть, руководившие им. Смерть наконец стала смертью. Нет-нет, мне понравилась игра, в которую вовлёк меня автор, но приближенная к реальности концовка (хотя и она отдаёт той претенциозностью, которой веет от Митараи) напомнила: это могла быть не игра. Поэтому от текста остались двоякие чувства: книга понравилась как детектив, но стиль развязки заставил думать, не преследовал ли автор иных целей. Да, такой вот вопрос школьного уровня: что хотел сказать автор?
Пожалуй, стоит уточнить значение слова «игра». Роман представляется в виде спектакля, где главные герои ведут диалог (акты-действия), а нам, зрителям-сыщикам, раздают дополнительные материалы типа дневника потенциального убийцы или записок кающегося офицера полиции (антракты-перерывы). Даже названия глав — акт первый, сцена вторая, антракт — заставляют воспринимать текст именно как постановку. Основное место «действия» — дом Астролога, сидя там, герои размышляют о преступлении, совершённом за 40 лет до того. Интеллектуальное преступление-постановка. Уважаемые зрители, просто слушайте, читайте, анализируйте, и будет вам счастье. Всё, что последует далее, ни в коем случае не является цитатами или аллюзиями, это — одни лишь впечатления.
Сцена поначалу затемнена, и не всегда понятно, кто из двоих говорит. Хотя это и не важно: поначалу главные герои едины — им нужно изложить как можно больше фактов. Но вот индивидуальность Киёси Митараи вырывается из-под контроля, и на сцене загорается ярчайший, ослепительный свет. С этого момента мы замечаем лишь освещённые участки сцены, неосознанно игнорируя всё, что в тени: нам кажется, что мы в театре, а там тень не играет никакой роли кроме эстетической. Поэтому-то автор, даже дав нам все подсказки, умудряется до последнего водить нас за нос. Ну, может, не всех и не во всём, но тем не менее.
Например, многих, как и меня, наверняка посетила мысль, что лучшее на свете алиби — быть мёртвым на момент совершения преступления. Это прекрасно проиллюстрировала ещё Агата Кристи, а если подумать, то у Дойля тоже было что-то подобное. Мысль правильная, но благодаря незаметным усилиям Симады, к правильным выводам она не подталкивает.
Или вот, например, ссылки на древних учёных, магов, тезисы алхимии, рассуждения о планетах и знаках зодиака — ложная интеллектуальность, превращающая убийцу в сумасшедшего, но человек, расследующий преступление, должен всё это учитывать, а кроме того — знать улики, алиби, все обстоятельства. Да, автор топит читателя (и Митараи) в информации, но суть настоящего расследования в том и заключается, что из всей прорвы фактов нужно суметь выделить ключевые. А мы, простые смертные, такими умениями обычно не обладаем. Если читал много книг, можно суметь предсказать очередной авторский ход или сюжетный поворот, но это не то же самое, что расследовать преступление. В этом плане «Токийский Зодиак» — более чем наглядный, и это мне нравится. Даже если такого преступления никогда не совершалось, для читателя такое испытание — настоящее. Это игра, но игра взаправду.
Если отбросить идею и построение книги, то можно обсудить ещё одного из второстепенных персонажей, чья жизнь и составляет предмет расследования.
Трактат Умэдзавы о совершенной женщине Азот, полный алхимических измышлений и разного противоречивого бреда, делает из Умэдзавы сумасшедшего, но идеи, изложенные в трактате, сами по себе не лишены оригинальности. Это безумие на грани искусства, хотя реальность создания трактата от этого, конечно, далека. Впрочем, и такое искусство не всякому придётся по вкусу:
Что касается девушек – материала для моей работы, – то они должны будут прекратить земное существование. Их тела предстояло расчленить на три части (от Токико и Томоко требовались голова и ноги, поэтому с ними будет достаточно одного разреза), взять то, что нужно, а остальное выбросить. Сохранить их жизни невозможно, зато их тела пройдут очищение и станут частью бессмертного существа. Какие здесь могут быть претензии?
Но говоря об искусстве на грани безумия, я подразумевала не этот отрывок с намёком на чёрный юмор, а другой:
Мне лучше кого бы то ни было известно, что люди принимают меня за помешанного. Возможно, я не такой, как все, но ведь так и должно быть с художником. То, что отличает художника от остальных, по большей части и называется талантом. Когда кто-то создает произведение, мало чем отличающееся от того, что было создано ранее, разве можно это назвать искусством? Творить способен лишь мятежный дух.Искусство от безумия действительно отделяет очень-очень тонкая грань, и «быть художником» часто само по себе подразумевает «идти против общества», но в некоторых случаях важно понять, по какую из сторон невидимой грани художник находится. Забудем о книге, я всё равно не скажу, кто убийца. Порассуждаем в общем. Современное общество ориентировано на гуманистические ценности, и если художник убивает из любви к искусству, это всё-таки уже немного слишком. Это невозможно воспринимать как мятеж, но почему? Получается, это значит, что искусство, созданное на основе антигуманных ценностей (хотя, по мнению художника, эти ценности, наверное, следует называть сверхчеловеческими), неприемлемо в гуманном обществе. Если ты человек, то и искусство у тебя должно быть человеческим. Безэмоциональным? Легко. Абстрактным? Да пожалуйста. Искусство может быть даже расистским, сексистским или критикующим любую дискриминацию — люди бывают разные. Но убивать людей — ни-ни. Даже взять того же Гитлера: он навеки заклеймён из-за всех погибших, но ни одного человека он не убил, чтобы нарисовать картину покрасивее (насколько мне известно), — это значит, что даже он, в конце концов, был человеком.
Всё это не имеет отношения к книге, но Симада затрагивает в ней такие интересные темы, что удержаться от рассуждений практически невозможно, — и посмотрите, куда они меня завели. Лучше вернуться к книге. Итак, Симада создаёт почти безумный образ Умэдзавы, но, честно говоря, порой разглагольствования Митараи звучали для меня почти также: «о, это безумно, но в этом есть зерно истины». Пусть даже зёрна, которые он предлагал, давно известны. Но Митараи хотя бы гуманен, и если бы его словами руководствовался каждый и каждая из нас, то насколько прекрасным стал бы этот мир?
— Видишь рядом с Луной немерцающую звёздочку? Это не звезда, а Юпитер. Планеты легче искать, когда Луна на небосводе. Каждый человек её видит.
Сегодня пятое апреля, и Луна находится в созвездии Рака. Скоро перейдёт ко Льву. Юпитер тоже в созвездии Рака, в двадцать девятом градусе, и скоро встанет с Луной в один ряд, близко к ней. То есть Луна движется по небу так же, как планеты.
Мы живём, а у нас над головой, не останавливаясь, движутся планеты. И ты понимаешь, как на этом фоне мелки и незначительны все наши дела и поступки.
Возомнившие о себе бог знает что люди, теряя голову, бьются за то, чтобы стать хоть немного богаче, обойти конкурентов любой ценой. А Вселенная тем временем работает чётко и размеренно, словно механизм гигантских часов. Наша планета — всего лишь маленький зубчик в одной из его шестерёнок, а люди — не более чем бактерии, приютившиеся где-то в уголке.
Эти никчёмные существа радуются, страдают, всю жизнь проводят в непрестанной суете. Они настолько малы, что не могут охватить взглядом часов Вселенной, самодовольно полагая, что никак не зависят от этого механизма. Ситуация комическая! Когда я об этом думаю, меня разбирает смех. Предположим, накопит такая бактерия ничтожный капиталец. А зачем он ей, если она всё равно не успеет им попользоваться как следует, умрёт раньше? К чему всё это бессмысленное мельтешение? — усмехаясь, говорил Митараи.37720