Рецензия на книгу

• 

  Assault1 апреля 2020 г.

  Из ничего и будет ничего

  Архитектоника романа довольно-таки проста. В начале романа мы встречаем одного героя, который мог бы повести за собой сюжетную линию, однако этого не происходит – он исчезает до поры до времени куда-то за пределы повествования. Сюжетная нить подхватывается другим героем. И автор романа, который берет себе слово достаточно часто, подчеркивает, что судьба главной героини сложилась бы совсем иначе, если бы провидение связало бы ее с тем, первым героем.

  Таким образом, сюжет романа как-бы развивается не под влиянием авторского замысла, а в зависимости от нескольких планов контекста. Первый план – социальный. Общество, в котором живут герои, это объективное условие повествования, которому оно обязано подчиняться, и автор как-бы смиряется с этой необходимостью, помещая свою героиню во все более тяжелые условия.
  Обладая живым умом, пожалуй, слишком самоуглубленная, и потому непластичная Тэсс, может подняться по социальной лестнице и улучшить свое материальное положение, одновременно саморазвиваясь, лишь выйдя замуж. Здесь проявляется второй план контекста – кульутрно-исторический.

  Родители Тэсс обнаруживают, что ведут свое происхождение от древнего рода. Таким образом, влияние на девушку начинают оказывать ее далекие предки, своеобразной инерцией, толкающей ее к тому, чтобы как-раз-таки улучшить свое материальное и интеллектуальное достояние.
  Знатное происхождение становится своего рода отметиной, возможно воспитывающей в Тэсс идеализм, практически не резонирующий с условиями, в которых она оказывается. Итак, третий план контекста – психологический, своего рода всеобъемлющий, так как внутренний мир героини проецируется на описания внешнего мира.

  Томас Харди дает пространные, чувственно-лирические описания природы, намекая на то, что пантеизм свойственен и самой героине, способной раствориться в созерцании и почувствовать как «душа выходит из тела».
  Тело и вообще внешность – еще одна отметина, помимо происхождения, влияющая на события романа. Телесность можно назвать четвертым планом, самым, казалось бы эфемерным, но присутствующим как составляющая и в социальном, и в историческом, и в психологическом планах.

  Тело Тэсс кажется содержит что-то, что недоступно ей самой, что ей самой не принадлежит. Она пытается влиять на свою внешность, временно обезображивая себя во время разлуки с мужем. Однако долго не выдерживает и возвращает себе свою красоту, магнетизм которой настолько силен, что заставляет Алека расстаться с личиной проповедника.

  Таким образом, помимо взаимовлияния этих четырех планов, существует некая динамика, невидимый принцип, заложенный Томасом Харди в нарративный механизм, который видоизменяет внутреннюю динамику событий, направляя ее, можно сказать в никуда.
  Представление трансцендентного как чего-то изменчивого, в своей сути тяготеющего к отрицанию всего человеческого, характерно для романа – возможно здесь сказывается влияния на автора творчества Шопенгауэра.

  Религиозная тема пронизывает роман красной нитью, например, в отталкивающем, неприглядном образе человека, краской наносящего на забор цитаты из Библии. Тэсс нерелигозна в христианском смысле, так же, как и ее муж. Но если Тэсс – язычница, то ее муж – это типичный схоластик, конструирующий Бога как машину, а по подобии этого механизма создающий реплики своих убеждений и чувств.
  Фактически, конфликт между этими двумя видами нерелигиозной духовности и является сутью невидимого принципа, того трансцендентного «ничто», уводящего героев прочь от истины, относительно их чувств.

  Героев влечет друг к другу, но они неспособны нащупать связующую нить между внутренним миром себя и другого. Гармония доступна им в моменты движения души, созерцания, или размышления, то есть наедине с природой, или книгой, или, как в случае с Алеком, с грехом
  Ключевая сцена книги – момент, когда Энджел, накануне расставания с женой, в состоянии сомнамбулизма, берет ее на руки и несет через реку по хлипкому мосту, а затем кладет в могилу. Эта сцена является реминисценцией другой, более ранней, в которой Энджел, как Святой Христофор, переносит Тэсс и ее подруг через реку. Так постулируется автором разрыв во внутреннем мире героя, от которого зависело благополучие, как его, так и его жены, и других персонажей романа.

  Только бессознательно герой способен выполнить свой простой человеческий долг перед женой, и только его бессознательному ведома истина, о том, что то самое трансцендентное ничто для человека означает смерть, гармонию с ней и в ней.
  Помимо легенды о происхождении Тэсс от Д’эбервилей, есть еще одна старинная история, еще одно клеймо, тяготеющее над родом – старинное придание говорит о стуке колес повозки, в которой один из предков Тэсс убил свою возлюбленную/возлюбленного. Это предание дублируется в образах «указующего перста» на развилке дороги, мимо которого проходит Тэсс – Алек объясняет происхождение его по-христиански, а встречный крестьянин говорит о древних языческих ритуалах.

  Когда в концовке романа герои оказываются окружены в Стоунхендже, это окончательно постулирует триумф хтонического начала над робкими попытками людей христианизировать природу и окружающую реальность вообще. Миф побеждает, предание длит себя, только могильный камень способен подвести логическую черту под чередой событий, противоречащих изобретенным людьми понятиям морали и здравого смысла. Сама Тэсс понимает эту неотвратимость, это становится ясно, когда она бросает Алеку: «Жертва один раз, жертва навсегда».
  Чтобы придать этому хтоническому духу природы романтический ореол, Томас Гарди в духе эпохи, использует многочисленные цитаты из классической поэзии, богословия и из Библии, иллюстрируя попытки людей смириться с фатумом.

  Безнадежность этих попыток с его точки зрения обусловлена несовершенством всех планов, о которых мы говорили. Идеальное общество, в котором нет метафизических препонов в пути человека, видится Харди утопией. Духовная зрелость зависит именно от испытаний, попыток преодолеть вечно действующие механизмы, регулирующие историю, общество, психологию, тело.

  1

  309