Рецензия на книгу

• 

  Аноним15 марта 2020 г.

  "И как немыслима, невообразима смерть!"

  Ничего я такого не ожидала от В.В., кроме упомянутых в тексте Мумсиков-Пумсиков. Естественно, из соображений сексизма! Но я не совсем безнадёжна: готова прочитать вещь, которую подозреваю в том, что она - женский роман. И лишь потом применить эту штуку в качестве метательного оружия при зомби-апокалипсисе, если подозрения подтвердятся.
  Но они - совсем наоборот! "М.Д." - совсем не женский роман, а качественный женский поток сознания, примерно вот такой:
  

  
  Надо держать в узде свою плоть. Кларисса Дэллоуэй ее оскорбила. Что ж, ничего неожиданного. Но она-то была не на высоте; не совладала с плотью. Ну да, нескладная, некрасивая — Кларисса над этим смеялась и пробудила в ней плотские помыслы: ей стало неприятно так выглядеть рядом с Клариссой. И манеры говорить ей такой не дано. Но зачем ей быть на нее похожей? Зачем? Она всей душой презирала миссис Дэллоуэй. Несерьезная. Недобрая. Вся жизнь — сплошное тщеславие и обман.

  Иногда нечто подобное звучит и в голове мужского персонажа. Правда, таких немного. И почти все влюблены в главную героиню. Собственно, ничего в этом страшного нет: не зря книга называется "М.Д.", а не "Лондон, вечер после войны", например.
  Героине около 50. Смысл её жизни в том, чтобы не стареть и по возможности интенсивнее и чаще ощущать иллюзию бессмертия. Может быть, убереги дух Эйнштейна, и меня через 2 года жареный петух клюнет в мускулюс глютеус, не знаю... Надеюсь, здоровая самоирония сыграет роль прививки от подобной ерунды.
  Возвращаюсь к мыслительному потоку Клариссы. Пересказать это невозможно, но читать приятно: эпитеты необычные, мысли революционные. Скучно становится лишь раз и ненадолго - когда самому герою, перехватившему эстафетную палочку "чья очередь думать", Питеру, самому становится тоскливо в парке. Но стоит только другому перехватить инициативу, увести повествование за собой, как интерес вновь растёт. Декорации выписаны с почти кинематографическим, точнее, сказочным вниманием к деталям:
  

  
  "Ах, сказала церковь святой Маргариты, как хозяйка, войдя в гостиную с последним ударом часов, когда гости уже в сборе. Я не опоздала. Нет-нет, сейчас ровно половина двенадцатого, говорит она. И хотя она совершенно права, голос ее (она ведь хозяйка) вам не хочет навязывать свои характерные нотки; он подернут печалью о прошлом и какими-то нынешними заботами. Сейчас половина двенадцатого, говорит она, и звон святой Маргариты попадает в тайники сердца, и прячется, и уходит все глубже и глубже, покуда кругами расходятся звуки, как что-то живое, чтобы довериться, раствориться и успокоиться".

  Мне это напомнило песенку из "1984" Оруэла, ту, что "Лимоны и мандарины..." А колокола церкви рядом с вашим домом говорят вам что-нибудь особенное? Мне - только раз, когда бьют "1" по ночам. Строго, как мать, требуют: "Спи!", потому что через 3.5 часа вставать на дежурство. Не только в Лондоне, значит, говорящие колокола!
  "Преследование" женщины Питером Уолшем показалось мне цитатой из "Невского проспекта" Гоголя. Хорошо, что герой не зашёл следом за красавицей в дом! Такой визит мог отнять у романтичного и разочарованного Питера веру в половину человечества. А ведь эта самая половина - загадка и мистериум, убеждает автор, и тот, кто способен их постичь - просветлён:
  

  
  "Одинокий странник скоро выходит из лесу. А там на крыльце, поднеся щитками ладони к вискам, может быть, поджидая его, в белом веющем фартуке, стоит седая женщина, и кажется (так неодолимо сильна эта немощь), что она в пустыне выискивает блудного сына; ищет павшего конника; что она — это мать, потерявшая всех сыновей на войне. И покуда путник идет деревенской улицей, где женщины вяжут, а мужчины окапывают деревья в садах, закат становится знамением; и все замирают; будто высокий, заведомый жребий, ожидаемый ими без страха, вот-вот сметет их в совершенное небытие".

  В повествование вплетена сильнейшая история, как солдат, вернувшийся с войны, сходит с ума. Эта тема, как Гулливер среди лилипутов, возвышается над остальным повествованием: она несоразмерно сильнее и ярче, это практически отдельная драма, настоящая, почти не связанная с линией Клариссы. История Септимуса Смита и его трагический финал описаны настолько подробно, что я, признаюсь, потратила немало времени, чтобы поставить бедняге диагноз. Как известно, есть только 2 серьёзных психических заболевания (Großer Wahnsinn, как говорили основоположники) - шизофрения и маниакально-депрессивный психоз. У первого прогноз плохой, у второго - хороший. В свете этих фактов: кто же он, доктор Брэдшоу, умеренный садист или настоящий убийца? То есть, можно было помочь Смиту - или невмешательство доктора лишь ускорило неизбежное? Тут - опять Гоголь! На этот раз "Записки сумасшедшего". И бред несчастных безумцев в чём-то похож, в нём стремление простого человека убедить власть имущих в том, чтобы он изменили больной мир к лучшему.
  

  
  "Следует открыть кабинету министров тайное тайных: во-первых, деревья — живые; затем — преступления нет, затем — любовь, всеобщая любовь, он бормотал, дрожа, задыхаясь, и эти глубокие, скрытые, зарытые истины было мучительно трудно выговорить, но они полностью и навек изменят мир.
  Преступления нет, любовь… — повторял он, нащупывая карандаш и блокнот, но тут фокстерьер стал обнюхивать ему брюки, и он в ужасе дернулся. Пес превращался в человека! Только не видеть! Отвратительно, страшно — видеть, как превращается в человека пес! И тотчас собака затрусила прочь.
  Беспредельна милость благих небес! Его пощадили, снизошли к его слабости. Но каково же научное объяснение (ко всему ведь нужен научный подход)? Почему его взгляд все проникает насквозь и прозревает будущее, когда собаки превратятся в людей?"

  И так далее. Очень нелегко читать душераздирающий, "настоящий", живой монолог человека в остром психозе. Нарушение мыслительного процесса, галлюцинации, весь спектр симптомов - как в учебнике.
  И, конечно, "ответ" общеста "прокажённому" бестолков, полное фиаско.
  Давно это было, думаешь. Ещё до нейролептиков. Сегодня дела обстоят лучше - там, где лечат на совесть.
  И, наконец, хочу рассказать об эпизоде из основной канвы, за который я с восторгом отдала автору пальмовую ветвь с моей личной неприкосновенной пальмы на тумбочке.
  Кларисса устраивает "приёмы". Как сочетается её декларативная незаурядность, глубина мысли, эмпатии и прочие редкие качества души с таким банальным времяпровождением, торжеством лицемерия и косной традиции? Непонятно, причём не только мне - даже семейным и близким Клариссы. "Жертвоприношение", так называет героиня свои "званые обеды". "Чем дальше, тем страньше и чудесатей". Во имя чего? Серьёзно, зачем этой неуверенной женщине, живущей частично в прошлом, частично в мечтах об ушедших возможностях, церемониал, искусственные улыбки и злословие?
  

  
  "«Да, да, а твои приемы, какой смысл в твоих приемах?» — она могла бы ответить..: «Это жертвоприношение». Звучит, конечно, туманно. Только кому-кому, а уж не Питеру утверждать, что жизнь простая, понятная вещь. Сам-то? Вечно влюблен, вечно влюблен в кого не следует. А какой смысл в твоей любви? — тоже ведь можно спросить...
  Но если вдуматься глубже, если отвлечься от того, кто там что говорит (до чего же отрывочно, поверхностно они судят), сама-то она что вкладывает в свое понятие «жизнь»? О, все ужасно сложно. Такой-то и такой-то живут в Южном Кенсингтоне; кто-то в Бейзуотере; а еще кто-то, скажем, в Мейфэре. И она постоянно в себе чувствует, что они существуют; и чувствует — какая досада; чувствует — какая жалость; и если бы всех их свести; вот она и хлопочет. И это жертвоприношение; творить, сочетать...
  Просто, наверное, надо приносить жертвы. Во всяком случае, такой уж у нее дар. Больше ей ничего не дано хоть сколько-то стоящего; она не умеет мыслить, писать, даже на рояле играть не умеет. Не в силах отличить армян от турок; любит успех; ненавидит трудности; любит нравиться; городит горы вздора; и по сей день — спросите ее, что такое экватор — и она ведь не скажет.
  И все равно — подумать только — день сменяется днем; среда, четверг, пятница, суббота; и можно проснуться утром; увидеть небо; пройтись по парку; встретить Хью Уитбреда; потом вдруг является Питер; и эти розы; разве еще не довольно? И как немыслима, невообразима смерть!"

  Это, по-моему, кульминация всей книги, её сердце. Чтобы понять его, принять с уважением, без усмешки, и стоит прочитать эту книгу. Наверное, многим такая цель покажется ничтожной: потратить время на то, чтобы внимательно выслушать женщину. А по-моему, времени не жаль. Как на прогулку в знакомом парке, где под каруселью, на которой катался пятилетним, вдруг обнаруживаешь новые подснежники.

  28

  490