Рецензия на книгу

• 

  Аноним17 ноября 2011 г.

  Мисима по сравнению с другими классиками пост-изоляционистской эпохи имеет большое преимущество – в то время как его коллеги по кисточке/печатной машинке, радостно открыв для себя переводную европейскую литературу, обращаются к проблематике западной мысли в японском контексте, Мисима ведет диалог с традиционной культурой. Для европейской литературы тема христианства была основополагающей, а вот обращения к местным религиям у японских модернистов, реалистов и их последователей я как-то не встречал. А «Золотой храм» можно рассматривать как своего рода толкование на буддийский коан об убитом котенке, к которому неоднократно обращается главный герой, поступивший в итоге как дзэнский мастер из притчи. Отсутствие же второго героя коана, ученика, возложившего себе сандалии на голову, может быть прочитано по-разному. Это как будто главный вопрос книги, в ней не заданный (может, потом дополню).

  Забавно, но главный герой при всем своеобразии своей эстетическо-философской системы, из всех действующих лиц наиболее прочих мыслит в буддийской традиции. На фоне ницшеанского имморализма Касиваги, истории с Цурукавой и приземленной мелочностью (хотя и истинными намерениями) настоятеля, он находится на более глубоком уровне постижения природы мира (по крайней мере, в буддийском ключе).

  Это у Достоевского красота спасет мир. У Мисимы она мир скорее погубит. Есть отражение Золотого Храма в пруде (основной образ), оно прекрасно, совершенно и неисчерпаемо. Этот проблеск подлинно виден в книге. Это второй важный собеседник Мисимы, тоже чисто традиционная эстетическая концепция.

  А все вместе получается глубоко, но слишком болезненно.

  11

  62