Рецензия на книгу
Гусев
Антон Чехов
SedoyProk19 января 2020 г.Челюсти по-чеховски
Рассказ из серии – «такое мог написать только Антон Павлович». Ни одной фразы лишней. Картины лазарета корабля, идущего южными морями от Сахалина, Индийским океаном в Одессу, завораживают обыденностью и страшной духотой. «И опять наступает тишина... Ветер гуляет по снастям, стучит винт, хлещут волны, скрипят койки, но ко всему этому давно уже привыкло ухо, и кажется, что всё кругом спит и безмолвствует. Скучно».
Мысли больного рядового Гусева о родной сторонке заставляют сердце чаще биться от изматывающей тоски по дому. Это смесь сна, полудрёмы и горячечного бреда. «Он начинает думать о родной стороне, куда теперь возвращается он после пятилетней службы на Дальнем Востоке. Рисуется ему громадный пруд, занесенный снегом... На одной стороне пруда фарфоровый завод кирпичного цвета, с высокой трубой и с облаками черного дыма; на другой стороне - деревня...» Представьте сюрреалистическую картину бреда Гусева, когда он в дрёме видит своих родных – «Из двора, пятого с краю, едет в санях брат Алексей; позади него сидят сынишка Ванька, в больших валенках, и девчонка Акулька, тоже в валенках. Алексей выпивши, Ванька смеется, а Акулькина лица не видать – закуталась», но радостью захватывает «у него дыхание, бегает мурашками по телу, дрожит в пальцах. - Привел господь повидаться!»
А как удивительно борется сознание больного с жуткой духотой с помощью воспоминаний о снеге и холоде – «Пусть резкий, холодный ветер бьет в лицо и кусает руки, пусть комья снега, подброшенные копытами, падают на шапку, за воротник, на шею, на грудь…»
Необратимость смертельного исхода для героев рассказа ужасает. Они умирают один за другим. «В нем дыхания нет, помер!» «Помер. Сейчас наверх унесли».
Но Гусеву нельзя помирать - «Страшно. Мне хозяйства жалко. Брат у меня дома, знаешь, не степенный: пьяница, бабу зря бьет, родителей не почитает. Без меня всё пропадет и отец со старухой, гляди, по миру пойдут».
Кажущаяся безыкусность повествования на самом деле очень многослойна и существует как бы в нескольких измерениях. История Павла Иваныча, лица «духовного звания», удивительна. Чтобы попасть на пароход, он вынужден был «прибегнуть к надувательству». «Если же ты в пиджаке и хоть издали похож на барина или на буржуа, то изволь ехать в первом классе. Хоть тресни, а выкладывай пятьсот рублей» - чтобы не платить таких денег, вынужден был переодеться попроще и состроить «пьяную хамскую рожу». В нём живёт гордыня, простых людей считает «тёмными, слепыми, забитыми». Сам же он - «воплощенный протест. Вижу произвол - протестую, вижу ханжу и лицемера - протестую, вижу торжествующую свинью - протестую. И я непобедим, никакая испанская инквизиция не может заставить меня замолчать».
Так и проходит их совместное лазаретное удушливое существование – Гусев витает в бредовом состоянии, когда память и игры мозга забрасывают его постоянно в родную деревню, а Павел Иванович возмущается глупостью рядового солдата и бесправностью его службы.
Страшная догадка приходит в голову Павлу Иванычу о том, почему несколько больных солдат оказались на борту парохода. Он понимает, что доктора специально направили их в дальний поход, чтобы избавиться от обречённых умереть.
Но перед смертью все оказываются равны. Умирает Павел Иванович. Безысходность.
Следом уходит и Гусев.
По морской традиции тело зашивают в парусину и сбрасывают за борт.
Картина вспарывания парусинового мешка в море акулой совсем уже жутковата и сюрреалистична…
Фраза – "Невыносимейший вы человек, Павел Иваныч!" Горжусь такой репутацией. Прослужил на Дальнем Востоке три года, а оставил после себя память на сто лет: со всеми разругался. Приятели пишут из России: "Не приезжай". А я вот возьму, да на зло и приеду...»
Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 10313263