Рецензия на книгу

• 

  Аноним8 января 2020 г.

  Эта книга из ряда тех немногих мне попадавшихся, которые с непреодолимой силой гонят читателя браться за учебники и очень мотивируют постигать до сих пор им непостигнутое. Если бы я прочитал эту книгу в школе, я был бы отличником по физике (по сути отличником, не по оценкам). Но увы. Тем не менее, я как гончая, делаю стойку, стоит лишь зайти речи о математике и, в частности, решении какой-либо головоломной задачи.

  Очень интересно (я бы даже сказал, для западного читателя – экзотично) то, что о событиях глобального межзвёздного масштаба рассказывается не с позиции т.н. противостоящих мировых держав – США и России, и даже не от лица страны «просвещённой» Европы, и даже не от наноЯпонии, чьи жители настолько малы ростом, что им сам бог велел вести наноразработки, а от лица Китая. Что у среднестатистического читателя, не интересующимся конкретной страной, ассоциируется с Китаем? Массовое производство текстильной промышленности не самого лучшего качества, подделки известных брэндов, перенаселение, миграции в Россию. Чай. Великая китайская стена. Всё. И для такого невежи вроде меня более чем занимательно раскрывается целая веха в истории Китая, культурная революция, не имеющая прецедентов в истории нашей страны, насколько я знаю, у нас, хоть и косили интеллигенцию в начале 20-ого, всё же все неубитые в слепой ярости дети были детьми революции, подлежащими равенству и братству, и в системе обучения в том числе. Хотя это интересная для раскопок тема, потому что воспоминания о Финкельмайере говорят мне, что репрессии касались и детей неугодных правительству личностей, с другой стороны, Финкельмайер – это уже далеко идущее остаточное явление, а не само революционное варево и только-только снятая накипь.
  Опять же, в сравнении с кровавой резнёй в России начала 20-ого, а также и следом возникшими репрессиями, события одного-двух лет в жизни Е Веньцзе кажутся слишком незначительными для смертельной обиды на весь мир. Её поведение слишком эгоцентрично, чтобы замечать вокруг и хорошее тоже, хотя как раз таки угнетаемый человек обычно ищет вокруг себя что-то доброе-вечное. С другой стороны, в произведении не раз противопоставляются «учёные высшего порядка» обычным людям-пахарям и всяких других механических, не требующих умственных изысканий занятий. И в лице Е Веньцзе очень хорошо показано, что может произойти, если дать волю обиженному гению.

  Книга очень чётко дробится на части, будто бы она тщательно выписывалась по заранее прописанному плану, визуально её можно сравнить, пожалуй, с ниткой крупных бус, не плавно перетекающих друг в друга, а соединённых лишь тонкими перемычками связей. Какие-либо перестановки невозможны. Однако перемычки у Цисиня, очевидно, сделаны из тех же наноматериалов, что и нити цитры в конце его романа, поэтому бусы, как бы отдельно они друг от друга не существовали, не рассыпаются. Кроме того, книга является образцово-показательной в отношении смены интриги. Если в обожаемом мной Лосте интрига о возврате/невозврате упавших на остров во внешний мир сменяется интригой о природе острова и явлений на нём, то смена фокуса интриги в книжке Цысиня происходит несколько раз! Сперва интрига в том, что станет с Е Веньцзе после смерти отца и репрессий, потом – в отсчёте Ван Мяо, потом – в первом уровне игры «Три тела», потом – в существовании как таковом базы «Красный берег», лишь недавно частично рассекреченном, потом – во втором уровне игры «Три тела», затем, после переведения виртуального плана в настоящий – в истинной версии истории жизни Е Веньцзе и в «Красном береге-2», потом – в объяснении причины отсчёта Ван Мяо и других ненормальных явлений, а дальше – в разрешении бытийного вопроса «что делать?», который по большей части к концу романа остаётся открытым и гонит меня скорее брать в руки на почитать вторую часть трилогии. Я постарался не спойлерить хотя бы для побокальников, которые не утерпят, чтобы не прочитать эту рецку, но и из этих выкладок видно, в какой тугой узел завязан сюжет, и что общей интриги, проходящей сквозь всю книгу, как таковой, нет, потому что Цысинь очень порционно предоставляет «информацию к размышлению».

  Парадоксально, но всякий раз, как мне приходится что-либо слышать или читать о компьютерных играх, рассказывается о них как правило очень интересно, как о ряде миров, действующих по определённым логикам, и эти логики мироустройств как раз и нужно понять, чтобы пройти игру. Однако всякий раз, когда мне кто-либо показывал игры и пытался меня за них посадить, мне было безумно скучно, к горлу подступало чувство бессмысленной траты времени, и ни одной мало-мальски стоящей разгадывания головоломки не было и в помине. Может, мне просто на игры не везло? Так или иначе, от головоломной игры Цысиня я пребываю в полном восторге, поскольку и сам обожаю давать загадки без малейших подсказок, вернее, с такими зацепками, которые обнаружит далеко не каждый. И несмотря на то, что сам, со своими троечными познаниями школьного курса физики, ни за что бы эту игру не прошёл. Мне нравится уровень сложности и сама подача игры персонажами Цысиня.

  Не могу не вспомнить о стрелке и фермере, и хотя Цысинь сравнивает с фильмом ужасов гипотезу с фермером, мне кажется гораздо более жуткой гипотеза со стрелком:

  
  Гипотеза стрелка состоит в следующем: снайпер стреляет в мишень, пробивая ее через каждые десять сантиметров. Теперь вообразите себе, что поверхность мишени заселена расой разумных двумерных существ. Их ученые, наблюдая за Вселенной, открыли великий закон: «Через каждые десять сантиметров во Вселенной имеется отверстие». Они приняли сиюминутную прихоть стрелка за закон природы.
  В гипотезе фермера есть что-то от фильма ужасов. Итак, каждое утро на индюшиной ферме начинается с того, что фермер кормит птиц. Ученая индюшка, наблюдавшая данное явление в течение почти целого года, приходит к выводу: «Каждое утро в одиннадцать прибывает еда». В утро Дня благодарения всезнайка провозглашает сей закон товаркам. Но в этот день, в одиннадцать, вместо кормежки фермер забивает всех индюшек.

  Именно её вспоминают, когда вдруг сталкиваются с теми самыми необъяснимыми наукой паранормальными явлениями.

  Эту книгу я читал в последние дни своей пятнадцатидневной-без-выходных работы, к концу которой у меня просто адски разламывалась спина от постоянных тасканий красок. Однако я пребывал в какой-то эйфории – и от того, что так хорошо написана книга, и от того, что есть умные люди, которые могут писать такую твердейшую НФ, и как раз таки от противоположного ненависти Е Веньцзе чувства любви ко всему миру – я видел красоту в любом человеке и явлении вокруг, даже в том, что снега так мало, – и в упоении следил за тем, что живу, дышу, могу что-то ощущать, в том числе и холод, и боль в спине тоже; и подспудное подозрение, что в книге дальше грядёт какая-то неведомая и неотвратимая вместе с тем опасность, лишь увеличивало ценность всего существующего в мире и природе в моих глазах. В послесловии к американскому изданию книги Цысинь пишет об этой красоте:
  

  
  Я всегда думал, что самые красивые сказки в истории человечества рассказаны не странствующими бардами и не романистами или драматургами, а наукой. То, о чем повествует наука, гораздо величественней, грандиозней, интересней, глубже, страннее, страшнее, таинственней и даже эмоциональней, чем вся литература; только эти захватывающие истории заключены в строках холодных уравнений, которые большинство людей не умеет читать.
  Мифы о сотворении мира, созданные народами и религиями, бледнеют в сравнении с ошеломляющей картиной Большого Взрыва. Три миллиарда лет эволюции живых существ от самовоспроизводящихся молекул до цивилизации вмещают в себя такие романы и повороты сюжета, с какими не сравнится ни один эпос. А сколько поэзии пространства и времени в теории относительности или в престранном субатомном мире квантовой механики!

  Цысинь, в отличие от своей героини, предавшей всё человечество, а потом выкарабкавшейся из послеродовой комы благодаря крови, которую ходила для неё сдавать целая деревня, действительно не критикует современную реальность, его фантастика – не антиутопия (чему я сильно удивлялся, когда она начала мне заходить), а просто развёртывание возможного сценария. Невозможно написать такое, не будучи глубоким пацифистом. Обладая в то же время трезвым рассудком, изображая трисолярианцев, он зеркалит логику землян: обитатели соседней звезды друг для друга кажутся умнее, рассудительнее, благоустроеннее, божественнее. Для большего эффекта он копирует один в один синтаксис размышлений о неведомых инопланетянах тех и других. И в самом деле, мы, как Е Веньцзе, наивно полагаем, что если есть где-либо инопланетяне, если они смогут достучаться до нас, значит, развитие их науки находится на более высоком уровне, но предположение Цысиня гораздо больше походит на правду. Его инопланетяне ведут себя так же, как вели бы себя мы, да и любые живые существа, цивилизации которых грозило бы полное вымирание. И для человечества это повод вновь обратить взгляды на себя – цель, к которой стремятся все антиутопии, и которой отнюдь не каждая достигает.

  17

  1,1K