Рецензия на книгу

Франкенштейн

Мэри Шелли

Аноним23 ноября 2019 г.
THE world is dreary,
And I'm weary
Of wandering on without thee, Mary;
A joy was erewhile
In thy voice and thy smile,
And 'tis gone, when I should be gone too, Mary.

Percy Bysshe Shelley
Мери Шелли сама по себе была уникальной личностью. Дочь философа анархизма Уильяма Годвина и феминистки Мэри Уолстонкрафт, супруга поэта Перси Шелли, она стала феноменом своего времени. "Франкенштейн" и сегодня остается символическим свидетельством синергии творчества великих людей, а Мэри - уникумом, преодолевшим сексистско-эйджистские дискриминации того времени.
Не вникая в детали сюжета, хочу сосредоточиться на двух важных вещах.
Первая тема. Является ли монстр Франкенштейна архетипом?
Идея создания живого существа из неживой материи не нова и точно не единственна. Мы знаем об алхимических опытах создания Гомункула, чешских легендах о Големе, африканских и карибских зомби, современных фантастических сюжетах о киборгах, мифе о Галатее и сказке о Пиноккио.
Во многих примерах ожившая внезапно сущность (созданная Пигмалионом или папой Карло), получает магическое или божественное вмешательство, и в целом тогда история несёт позитивные оттенки. Голем, Гомункул и зомби связаны с колдовством и изначально несут в себе злой умысел создателя. Монстр Франкенштейна - продукт естественно-научного эксперимента, попытка ответить на морально-этические вопросы XVIII - XIX веков. Мэри Шелли ставит те же вопросы, какие сегодня ставят клонирование и экстракорпоральное оплодотворение. Этические вопросы устремляются в область философии о добре и зле и поднимают целую дискуссию о возможностях и ограничениях науки "А вправе ли человек?...".
Если это не религиозный вопрос, то уж точно морально-нравственный. Должен ли человек нарушать естественный ход вещей или же - должен ли он вмешиваться в промысел Божий? По-видимому, Мэри всё же считает, что человек может искусственно создать себе подобного лишь как насмешку, карикатуру, тело, но не сущность человека: Существо приобретает черты уродливости и становится монстром, чудищем, убийцей. В этом поступке есть отречение от всего светлого, запретный плод творения есть акт зла; и, когда главный герой книги это понимает, он пугается открывшемуся ему знанию, как пугается Адам в Райском саду. Раскаяние наступает быстро: трижды поступив эгоистично (создав монстра, бросив его и позволив казнить невиновного), Виктор Франкенштейн всё же не может переступить через себя второй раз, не может создать невесту монстру, за что горько расплачивается. Он отрекается от собственного эго во имя сверх-смысла, смысл его жизни выходит за границы его личности, и, тем самым, он обретает искупление и прощение.
Гордыня человека, сказавшего себе, что он - бог, сурово наказывается. Человек возгордившийся начинает плодить чудовищ. Во искупление он теряет всё или оказывается убит своим же творением.
Архетип ли это? По крайней мере - миф, а значит, и сюжет коллективного бессознательного. Мы видим живучесть этого мифа в бесчисленном количестве иллюстраций, игр и экранизаций ("Франкенвини", "Эдвард Руки-ножницы", "Кошмар перед Рождеством" Тима Бёртона, история Фрэнка Кастла во вселенной Marvel, в мультфильм "Отель Трансильвания" и т.п.). Чудовище Франкенштейна - постоянный образ хэллоуинов. Это мифический сюжет попытки уподобления сверх-человеческому, расплаты за этот акт, обретению сверх-смысла через отчуждение собственного я, расщепления и, как акт катарсиса, - обретения самости.
Тема номер два. Общественные пороки.
Социальный контекст рождения убийц, насильников и прочих делинквентных элементов показан здесь в нескольких главах. Очень чувствуется влияние Уильяма Годвина. Очень ощущается предвестие в скором времени появившихся концепций Пьер-Жозефа Прудона и Карла Маркса. Алгоритм создания преступника (или же, лучше сказать, маньяка, террориста) приторен в своей простоте.
Учредитель создает некое подобие живого, новую форму знаний, способную послужить разным целям.
Учредитель, сам являясь частью современного общества, понимает, что созданное им неправильно, опасно, и отказывается принимать на себя ответственность за свое открытие.
Творение, отчуждаясь, вытесняется за пределы цивилизованного общества.
Творение пытается адаптироваться к незнакомому ему миру, открывает для себя его нормы и пытается ассимилироваться в культуру.
Творение отвергается более низким классом общества, вторично вытесняется за скобки социальных норм.
Творение превращается в отчужденного обществом преступника и сигнализирует о своем существовании насилием.

Стало бы Существо добрым, ласковым и пушистым, если бы было принято его отцом, Виктором Франкенштейном, или семьей, у которой он учился этому миру, мы не знаем. Возможно. А, возможно, и нет. Понятно только, что Мэри Шелли изложила свое видение современного ей общества со всей его заскорузлостью и консервативностью. Не зря она посвятила книгу, сделавшую её знаменитой, своему отцу Уильяму Годвину.
Прометей украл у богов огонь и дал его людям. Что же сделал "полезного" Виктор Франкенштейн? Похож сюжет и аллегории: протест против природы и расплата, молния и огонь как живительная сила, возмездие в виде орла, клюющего печень титана, и монстра, уничтожающего окружение главного героя. В названии романа, видимо, должна слышаться ирония: эх, ты, Виктор, Виктор, современный Прометей...
Книга, однозначно, стоящая. Даже если не вдаваться в философско-этические смыслы, можно смело говорить о ней как о самом знаменитом памятнике эпистолярного готического романа, определившим вкусы Великобритании на весь XIX век. Стоит ли говорить о значении для мировой литературы? Думаю, нет.
11
516