Рецензия на книгу
The Goldfinch
Donna Tartt
Аноним23 ноября 2019 г.Быть Щеглом
Любовь к книге – откровение, никогда не угадаешь, когда и где настигнет, как долго удержит в крепких объятьях. Отпустит ли? Бывает, захватит в плен на последних страницах, бывает, познается спустя время, а бывает нечто невероятное, вот как сейчас – раскаленный воздух пустыни и в тишине полудня двое полуголодных подростков ловят галлюцинации от очередной дозы наркотиков. Ничего сюжетно мощного, ничего располагающего, собственно, в этой сцене нет… Но вот позади, где-то запредельно далеко теперь уже любимый роман, а я до сих пор помню, как в вагоне метро, ровнехонько над этой сценой меня накрыло понимание, что с «Щеглом» нам по пути.
Тут бы и разобраться, что или кто есть Щегол. То ли крохотная отважная птица с полотна Карела Фабрициуса, то ли Тео Декер, который бы и рухнул давно в бездну отчаяния, не будь он словно цепочкой притянут к реальности, то ли читатель… То ли я, ухватившаяся за книгу как юркий красавец за жердочку на картине-обманке. Глаз не отвести, впитывать слова, пропускать сквозь себя строчки, волны боли. Вы бывали Щеглом? Я была чуть больше двух недель.
Можно начать с начала, с банального, с сюжета – рассказать о том, что Тео потерял маму и пронес эту боль сквозь годы своей жизни, но ныне, с высоты прочитанной истории, понимаешь, что эта сюжетная завязка – капля в смысловом море романа. Ведь со смертью главного для Тео человека, человека-маяка, мальчик и сам почти умер. Смерть при жизни – движение по кругу, от дома Барбуров до школы и назад. Солнце погасло, но ты почему-то еще дышишь. Еще хватаешься за последние лучи – картину, снятую со стены по просьбе чудного старика, умершего у тебя на руках, за тонкую звонкую девчушку с волосами цвета ржавых листьев, за реставратора Хоби – ненарочитого, понимающего. Способны ли они спасти от боли?
Пожалуй, способны, и история Тео приняла бы благостный оборот куда раньше, но… Если кому-то судьба преподносит щелчки по носу, то мальчику она едва ли не ставит подножки. Почему? За что? Нет времени на объяснения. Холодная сталь самолета, огни большого Вегаса, человек, который предал, и новая жизнь… И Он. Вот так и напишу с большой буквы. Потому что полюбила, ну правда, полюбила Бориса. Что, спросите Вы, в нем хорошего? В этом твоём Борисе? В этом вечно голодном порочном подростке без семьи, в этом проводнике к краю пропасти… А то что он был и остался Другом. Не идеальной иллюстрацией, но одним из немногих, кто услышал Тео. Да, наверно, Ксандра в чем-то была права, когда предрекала их дружбе плохой исход, но если Борис и совершил ошибку, он хотя бы сам все исправил. Чем вам не пример преданности и честности? Разве у Тео было много друзей? Разве что только Хоби да Энди…
А больше… Ну кто? Не отец же, сменивший гнев на милость и то ради собственной пользы. Ни читателя, ни ребенка не обмануть двадцатками и походами в ресторан, щедрыми жестами на кураже от очередного выигрыша… И не миссис Барбур. Я была очень тепло к ней настроена почти всю книгу, все же именно она помогла снять напряжение вокруг Тео в первое время после трагедии в музее, обогрела и была готова принять в свою, пусть и штормовую семью. Однако же мое восхищение обмельчало, когда выяснилось, что она вместе с другими покрывала Китси. Совсем не значит, что автор намеренно лишила Тео тепла, жаждала читательского сочувствия. Ведь кроме Бориса, Хоби, Энди были и Хозе, и Золотко, и Чинция… И ком у горла, когда выяснилось, что дом разбирают на камни, перестраивают, рушат. Лишают последних предметов, напоминающих о Маме.
Долго я металась в своем восприятии Пиппы. Безусловно, ее жаль, ведь она потеряла едва ли не больше Тео. И я мечтала, что однажды тонкая нить, протянувшаяся между ними, выведет к чему-то большему... А потом появился Эверетт. И как же я была зла! За то, что чувства Тео были столь очевидны, а она с ними просто не считалась, за вот это «Здравствуй, мой хороший!» и прикрыть глаза ладошкой, когда у Тео земля уходила из-под ног… За всё! И все же финал меня усмирил. Да, мне хотелось бы счастья для двух потерявшихся людей. Как и многим, вероятно. Только и в своем утверждении, что отчаяние утопило бы обоих, Пиппа права. Мне кажется, что пережив подобную трагедию, нужно иметь с собой рядом якорь, ту опору, которая бы всегда тянула к суше и спасению, а не еще одного утопающего, закуклившегося в боли.
Роман Донны Тартт есть не только исповедь. Погружая читателя в перипетии судьбы Тео, автор доказывает, что жизнь не терпит однозначных подходов. Никто не ведает, к чему ведет тот или иной случай, а трагедия – не всегда прямая дорога к падению. В конечном счете, жизнь привела Тео к Щеглу, к Хоби, к Борису… к Пиппе. Не существует однозначно хороших и плохих событий, хороших и плохих людей. Нам не дано выбирать себе сердца, нам не дано выбирать, кого и что любить. Выбирает Вселенная. И может показаться такой бессмысленной и такой непонятной любовь к картине! Мыслимо ли! Однако ж отважный щегол держал Тео на плаву, он был воспоминанием о Маме и Велти, он был незримой связью мальчика с талантливым художником, он был светом, к которому хотелось тянуться. Он был триумфом над смертью.И в финале вместе с Тео праздновала этот триумф и я. Ведь мы все-таки выплыли, пусть и ценой невероятных усилий и потерь, вопреки любым предсказаниям! И я скажу честно, подобные заплывы со мной случаются нечасто. Мне привычны сильные эмоции от книг, но так чтобы больше двух недель быть другим человеком… Быть Щеглом! Крохотной птичкой на привязи к книге. Удивительно! Глубокий роман. Роман-откровение. Вероятно, самый колоритный, самый любимый в этом году. Донна Тартт, спасибо!
Мне нужно сказать, что жизнь — какой бы она ни была — коротка. Что судьба жестока, но, может быть, не слепа. Что Природа (в смысле — Смерть) всегда побеждает, но это не значит, что нам следует склоняться и пресмыкаться перед ней. И что, даже если нам здесь не всегда так уж весело, все равно стоит окунуться поглубже, отыскать брод, переплыть эту сточную канаву, с открытыми глазами, с открытым сердцем. И в разгар нашего умирания, когда мы проклевываемся из почвы и в этой же почве бесславно исчезаем, какой же это почет, какой триумф — любить то, над чем Смерть не властна.1118,1K