Рецензия на книгу

• 

  Аноним10 октября 2011 г.

  Второе чтение.

  “Дым, туман, струна дрожит в тумане” (Ф.М.Достоевский . "Преступление и наказание").
  Эту фразу В.В.Набоков первоначально (из рукописи) предполагал поставить эпиграфом к своей повести, но передумав, вызвал множественные недоумения по поводу её жанровой направленности. Оставив русскому читателю текст образца 1936го года, в котором уже явно прочитываются пародийные ссылки на Ф.М.Достоевского :
  -"Кровь и слюни" (на "Преступление и наказание"),
  

  • "застеночные беседы в бутафорских кабаках имени Достоевского",

  
  -""Записки…"? Но это ужасно банально и скучно. "Двойник"? Но это уже

  • шаржируются "Записки из подполья", мировоззрение его героя-парадоксалиста антогонистом Германом,
  • а главное - перевёрнуто пародируется сюжет знаменитого романа Достоевского о праве на уничтожение чужой жизни. " Позднее В.В.Набоков идёт ещё дальше: перерабатывая свой английский перевод “Отчаяния” в 1960-е годы,




ввел в текст парономастические прозвища Достоевского Dusty and dusky (букв.: пыльный и тусклый), игра с которыми пронизывает весь роман. Герман Карлович говорит о себе: my dusty, dusky soul (букв.: “моя пыльная, тусклая душа”) или когда ему внезапно чудится a vortex of dust in the sky (очевидная анаграмма фамилии Достоевского; букв.: “воронка пыли в небе”), эти отсылки к Достоевскому находятся вне его контроля (А.Долинин)

Так всё же: пародия, ирония или наследование(?), как отмечает Ж.П. Сартр в рецензии на английское издание:





писатель-поскребыш... имею в виду духовных родителей Набокова, и прежде всего Достоевского: ибо герой этого причудливого романа-недоноска в большей степени, чем на своего двойника Феликса, похож на персонажей «Подростка», «Вечного мужа», «Записок из мертвого дома» — на всех этих изощренных и непримиримых безумцев, вечно исполненных достоинства и вечно униженных, которые резвятся в аду рассудка, измываются надо всем и непрерывно озабочены самооправданием — между тем как сквозь не слишком тугое плетенье их горделивых и жульнических исповедей проглядывают ужас и беззащитность

.
Точное замечание Сартра: таковы большинство героев Набокова, таково духовное наследование. Но почему-то Владимиру Владимировичу хотелось отмежеваться иронией и насмешкой, особенно в поздние годы, от сопоставления себя - большого, уже признанного - от другого большого и признанного .
А "Отчаяние" интересно этой неповторимой смесью "достоевщины" с эстетсвующей, снобирующей и уводящей в ложном направлении "набоковщиной".