Рецензия на книгу

• 

  Аноним22 октября 2019 г.

  Камю, странный конечно товарищ, в свое время немного переоцененный, временами эмоционально-импульсивный, но всё-таки местами достаточно важный и нужный.
  Повесть «Падение». Манера письма –почти как в XIX веке, плюс ко всему: швейцары, слуги.. писать так в 50-х годах XX-го, тем более, в русле «потока сознания», зачем? Думаю, обусловлено сие в том числе тем, что писатель-философ слишком сильно впитал в себя дух предыдущей «классической» эпохи и притом, преимущественно в лице именно русских классиков. Единственное интересное место в повести, и я о нем упоминал здесь в одной из недавних рецензий: «Погодите, вы знаете, за что его распяли - того самого, о ком вы, может быть, думаете в эту минуту? Разумеется, было много причин.. Но, помимо тех причин, какие нам усердно объясняли в течение двух тысяч лет, была еще одна важная причина этой ужасной казни, и я не знаю, почему ее так старательно скрывают. Истинная причина вот в чем: он-то сам знал, что совсем невиновным его нельзя назвать. Если на нем не было бремени преступления, в котором его обвиняли, он совершил другие грехи, даже если и не знал какие. А может быть, и знал? Во всяком случае, он стоял у их истока. Он, наверно, слышал, как говорили об избиении младенцев. Маленьких детей в Иудее убивали, а его самого родители увезли в надежное место. Из-за чего же дети умерли, если не из-за него?» -то есть его идея конкретизации вины Иисуса Христа, а именно: он виновен, хотя он и не виноват. А всякие другие пассажи, типа «Алкоголь и женщины давали мне, признаюсь, единственное достойное меня облегчение», -и прочие депрессивные томления главного героя конечно же были не новы уже и тогда.
  Что касается «Записных книжек», -я так понимаю, это небольшой кусочек разношерстных синтагм, как бы специально подобранный для последующего их цитирования. (И) действительно несколько (таковых) цитат будет мной приведено в соответствующем разделе портала, здесь же хотелось бы выделить некоторые характерологически-пульсирующие моменты.
  -«Нобелевская премия. Странное чувство уныния и меланхолии. В 20 лет я был беден и гол, но именно тогда понял истинную славу. Моя мама». –Про чувство верю, про «истинную славу» -нет: ложь и пафос. Вообще странно, что уж больно истерично и долго его колбасит от новости о получении им нобелевской премии по литературе. И тем более странно, что уже буквально через несколько месяцев он сам (видимо уже до такой степени освоившись со своим новым статусом) как ни в чем не бывало предлагает нобелевскому комитету свою кандидатуру, а именно кандидатуру Бориса Пастернака с его «Доктором Живаго» за текущий тогда 1958 год.
  А вот этот его имманентно-трансцендентный (мыслительный) порыв вполне аутентичен (нащупыванию парлептипности): «Впервые после чтения «Преступления и наказания» я ощутил абсолютное сомнение по поводу своего призвания... Являюсь ли я творцом? Раньше я в это верил. Точнее, верил, что могу им быть. В этом-то я сегодня и сомневаюсь».

  64

  666