Рецензия на книгу

• 

  Аноним29 сентября 2019 г.

  Отрезвление от поражения

  Антивоенный роман. Довольно сильный местами, что комок к горлу, как говорится. Война глазами немецкого солдата.
  Восточный фронт. Войска вермахта массово отступают. Фанатизм, с которым они начали войну, уступил месту отрезвлению, разочарованию и чувству полной обреченности.
  Главному герою удаётся заполучить трёхнедельный отпуск, и он отправляется в родной город, где с ужасом обнаруживает, что каждая пуля, каждый снаряд, каждая бомба, что скидывают немцы на головы своих противников, рикошетом ударяют по их родным в тылу.
  Города, в котором он рос, уже не существовало. Родители куда-то пропали, остались лишь развалины, служившие одновременно могилами для горожан. И среди этого ада, герою удаётся найти любовь, счастье и надежду. Это и было время, когда он жил...
  Если говорить в целом, то Ремарк повторяется. Ощущение, будто из романа в роман кочует одна и та же история, в которой меняют лишь декорации. Тем не менее, ты это читаешь, и читаешь взахлёб.

  Цитаты:

  Женщина что-то очень быстро проговорила по-русски.
  — Спросите, что ей нужно, — сказал лейтенант Мюллер. Он был бледен. Это была его первая казнь. Мюкке передал вопрос старику.
  — Ей ничего не нужно, она только проклинает вас, — ответил тот.
  — Ну, что? — крикнул Мюллер, он ничего не понял.
  — Она проклинает вас, — сказал старик громче. — Она проклинает вас и всех немцев, что пришли на русскую землю. Она проклинает и детей ваших! Она говорит, что настанет день, — и ее дети будут расстреливать ваших детей, как вы нас расстреливаете.

  
  И вот — Россия. Россия, и поражения, и бегство. Это уже не где-то за морем; отступление вело прямиком в Германию. И отступали не отдельные разбитые корпуса, как в Африке, а вся немецкая армия. Тогда он вдруг начал думать. И многие другие тоже. Да и как тут не задуматься! Пока они побеждали, все было в порядке, а того, что не было в порядке, можно было и не замечать или оправдывать великой целью. И какая же это цель? Разве у нее не было всегда оборотной стороны? И разве эта оборотная сторона не была всегда темной и бесчеловечной? Почему он не замечал этого раньше? И действительно ли не замечал? Сколько раз он начинал сомневаться и его охватывало отвращение, но он упорно гнал его от себя!

  
  Зауэр посмотрел на отблески пожара.
  

  • Иной раз, как поглядишь, сколько мы тут в России всего поразрушили — просто страшно становится. Как думаешь, что они сделали бы с нами, если бы подошли к нашей границе? Ты об этом когда-нибудь думал?
  • Нет.
  • А я думал. У меня усадьба в Восточной Пруссии. Я еще помню, как мы бежали в четырнадцатом году, когда пришли русские. Мне было тогда десять лет.
  • Ну, до нашей границы еще далеко.
  • Смотря по тому, как все пойдет, а то и опомниться не успеем. Помнишь, как мы продвигались вначале?
  • Нет. Я был тогда в Африке.

  
  Зауэр снова взглянул на север. Там вздыбилась огненная стена и вскоре донеслось несколько сильных разрыв

  • Видишь, что мы там вытворяем? Представь себе, что русские то же самое устроят у нас, — что тогда останется?
  • Не больше, чем здесь.

  /li>
  Штейнбреннер колебался. Он не доверял Иммерману. Однако партийное рвение п

  • Сокращение линии фронта почти закончено, - заявил он. - Русские обескровлены гигантскими потерями. Новые укрепленные позиции для контрнаступления уже готовы. Подтягивание наших резервов завершено. Наше контрнаступление с применением нового оружия будет неудержимо.

  ержимо.

Он поднял было руку, но тут же опустил ее. Трудно сказать о России что-нибудь вдохновляющее, каждый слишком хорошо видел, что здесь происходит. Штейнбреннер стал вдруг похож на усердного ученика, который изо всех сил старается не засыпаться на экзамене.


— Эсэсовцы! — презрительно ответил Фрезенбург. — Только за них мы еще и сражаемся. За СС, за гестапо, за лжецов и спекулянтов, за фанатиков, убийц и сумасшедших — чтобы они еще год продержались у власти. Только за это — и больше ни за что! Война давно

• Проклятая банда! - сказал он. - Что они с нами сделали!

ами сделали!