Рецензия на книгу

• 

  Аноним31 июля 2019 г.

  Одиссея американского Юга

  Со времен Гомера трудно найти другую культуру, где образ дороги эксплуатировался бы столь же часто, как в американской. Дорога – культовый образ Америки. Стейнбек пишет «Гроздья Гнева» - историю семьи, убегающей от великой депрессии на старом грузовике сквозь всю страну. По американской дороге 60-х в психоделическом дурмане едут Джек Керуак, в 70-х - Хантер Томпсон. Американский «Роуд муви» - классика кинематографа. И не только кино. Дорога, как метафора жизни, – из штата в штат, от океана до океана - бежать, чтобы жить, но дорога Фолкнера - это дорога смерти. Смерть – ее начало и ее причина.

  
  Папа накладывает себе и отодвигает блюда. Но к еде не притрагивается. Руки с согнутыми пальцами лежат по обе стороны от тарелки, голова опущена, волосы косо торчат в свете лампы. Похож на быка после удара обухом: он уже не живой, но еще не знает, что мертвый.
  

  Оторвавшись от дома, как старое колесо от прогнившей телеги, семья тронулась в путь. И если сюжет в книге Фолкнера в пересказе будет выглядеть абсурдным, подходящим для сюрреализма Бертона с черным юмором про путешествия покойников, то в реальности, при прочтении, улыбаться не приходится. От первой и до последней страницы - все, что происходит - не имеет общей оценки и восприятия. Только отголоски внутренних переживаний, скрытых в тени слов. Обрывки и лоскуты. Небо вперемешку с землей, облако с солнцем, страх с любовью, память и кусок старой веревки под полуденным солнцем – все в одном. События разворачиваются нелинейно и событийность изломана на осколки разных восприятий.

  
  Небо распласталось на склоне, на невидимых деревьях. Из-за холма выплеснулась зарница и погасла. В мертвой тьме мертвый воздух лепит мертвую землю — дальше, чем мертвую землю лепит зрение. Мертвый и теплый, он облегает меня, трогает мою наготу сквозь одежду. Я сказала: Не знаешь ты, что такое тревога. Я не знаю, что это такое. Не знаю, тревожусь я или нет. Могу или нет. Не знаю, могу я плакать или нет. Не знаю, пробовала или нет. Я чувствую себя как влажное набухшее семя в жаркой слепой земле.
  

  Умирающая мать, смотрящая во двор через тусклое окно, а в окне – доски для гроба и равномерный стук молотка - маленькая картина американского юга. Сквозь черноту бедности, грязи, глупости и бессилия проступает история одной семьи, и чем дальше погружаешься в эту историю, тем больше понимаешь, что если на земле и есть ад, то он описан здесь; он в спутанных словах внутри каждого, медленно ползет по дороге. Едет, забитый дешевыми гвоздями вбитыми в гроб, шагает в дешевых стоптанных сапогах. Вспышки человеческого бессилия и ненависти, вбитого кольями друг в друга.

  Эту книгу сложно рекомендовать, сложно читать, сложно понимать и вспоминать о ней тоже сложно. Книги Фолкнера попадают в жизненно важные органы чувств почти без прицеливания, очень быстро. Зубодробительные детали бедности, замкнутости на ней, духота окружающей реальности - чем то схожи с миром Достоевского. И, кажется, что авторов не зря сравнивают, находя пересечения.

  6

  1,1K