Рецензия на книгу
Русский роман
Меир Шалев
DollakUngallant10 июня 2019 г.Сто лет одиночества русских евреев.
"Двести семьдесят четыре старика и старухи, одна мандолина и один престарелый мул, что лежат на моем кладбище. Первопроходцы, продолжатели и предатели-капиталисты"
Меир ШалевТакое любопытное сочетание еврейского имени автора и названия книги безусловно заинтриговало и привлекло меня. Как-то не привелось ранее слышать об этом произведении.
В этот раз я сразу же пришел, увидел… удивился, прочитал и убедился.
Этой весной я сидел в раскладном кресле на даче под цветущей яблоней и в перерывах между копкой грядок читал. Озабоченное жужжание пчел, работающих над яблоневыми цветами сопровождало мое постижение неимоверных трудов еврейских переселенцев над созданием мошава в мертвых землях Палестины.Вот он еврейский Маркес. Вот он магический реализм с еврейскими особенностями.
И здесь сама земля Израиля, восстановленная от бесплодия к возделыванию и плодородию, оказывается живой таинственной сущностью. Земля ведет людей. Весь роман людей по сути и есть роман с землей.
И здесь на этой земле так много труда, пота, крови, но и чудес! Порой веселых чудес. Вот человек в шляпе оказывается мулом, а рождающиеся дети обретают сверх способности, деревенский осел летит на дипломатическую встречу с английской королевой, которая бросает все дела и ждет его для совещания, а потом оказывается, что летал осел вовсе не к ней, а к турецкому султану, а все ослицы летают и вовсе каждую ночь куда не известно. В каждой строке загадка и магия. Реальность историй постоянно переплетается с легендами и откровенным обманом, очевидным читающему.
Послушайте, даже
«…картошка в мундире и крутые яйца, которые подавались на стол с селедкой, политой оливковым маслом и спрыснутой лимонным соком, с кружочками лука и светлыми ломтиками редьки»ну чем ни магический реализм!?
Книга невероятно визуальна:
«Первым взорвался белым цветеньем миндаль. Сладкий аромат его цветов наполнил воздух, тесня запахи ливня и грязи. Затем вспыхнула буйная розовость персиков. Их бутоны были темного, глубокого цвета, а раскрывшиеся цветки с тонкими высокими тычинками - много светлее. Рядом с миндалем засияло нежное цветенье абрикосов, запах которых напоминал запах женщины. Потом к ним присоединились сливы, чьи маленькие цветки покрыли ветки густой бархатной белизной. Сразу после праздника Пурим расцвели яблони. Они были красновато-белыми, а их упоительный запах был таким же сочным, как и их плоды. На Песах настала очередь айвы, из которой Рахель и Шломо Левины делали варенье и повидло, и груш, с их белыми венчиками и фиолетовыми воронками, источающими винные пары. А когда земля совсем прогрелась и солнце окончательно завладело садом, наливая соком завязи на деревьях, дедушкины цитрусовые завершили годичный круг цветенья, накрыв сад и всю деревню тяжелой пеленой своих ароматов. В этом саду, где порхали капустницы и голубянки, гремело радостное и дружное жужжанье пчел, а птицы с жуками в обмороке падали с ветвей на землю, я похоронил дедушку и его друзей».Дедушка Яков Миркин, один из пионеров-переселенцев на землю обетованную, выращивает плодовые деревья, поливает, обматывает привои, обрезает сухие ветки, травит насекомых-вредителей, подкармливает саженцы и у него знаменитый на весь Израиль сад.
В конце романа сад превращается в кладбище для первых переселенцев. Старый, прославленный на всю страну садовод завещает похоронить себя в своем саду. Внук Барух Миркин выполнил завет деда.
А сад погиб: деревья болели и засыхали, покрывались тлей, стволы избуравливались вредителями или казалось будто какой-то яд влился в их сердцевину.Но почему же «Русский роман»?
Да, конечно, почти все герои романа, переселенцы второй алии из России.
Они вспоминают свои крымские урожаи кабачков, арбузов, картошки и лука.
Они так же как мы называют друг друга товарищами. В их мошавах и кибуцах управляют комитеты, они хозяйствуют по социалистическому принципу и излишки добровольно отдают в общественное пользование. Их головы пухнут от навязываемых лекций о великих целях и задачах. При этом некоторые из них возвращаются в Россию, чтобы «раздуть факел революции».
На их столах сибирские кружевные скатерти и стаканы с золотыми ободками, некоторые из них часто одеваются как граф Толстой. Они варят борщ.
Но роман не русский. Наш, почти каждый классический русский роман, с его, как правило, сюжетной незавершенностью, с его простотой сюжета, отсутствием интриги и внешней занимательности, нагромождением казалось ненужных событий в композиции не похож на «Русский роман». В нашем романе жертвенность героя ради других, какая-то смутная тоска, почти бессознательная, как писал Добролюбов, потребность новой, другой жизни, потребность в правде, которую хоть ищи в дальних краях.
Раскольников на каторге, а Достоевский обещает продолжить историю его, Пьер Безухов – счастливый отец семейства, а зреет какая-то драма. Рудин погибает, а мы верим, что тысячи таких же талантливых Рудиных обретут свою любовь и счастье, и место в новой светлой жизни.
В русском романе в конце даже когда все плохо, остается надежда и кому-то хорошо.
«…Но я другому отдана и буду век ему верна»и за генерала можно порадоваться.
Анна бросается под поезд, но живы и вырастут ее дети. И Вронский уезжает в Сербию на искупительную для него войну, счастливый Левин размышляет о Боге…
Алеша Карамазов над могилой ребенка произносит речь о любви людей друг к другу…Роман, который Меир Шалев назвал русским, содержит нечто другое.
Судьба сада в романе напомнила мне участь города Макондо. У города, который основывает семья Буэндиа и сада, что возделал дедушка Миркин, один конец. Поселение колумбийское зарастает, становится заброшенным и пустынным местом. Сад превращается в кладбище.Ну что ж, часто через чужое лучше понимаешь свое…
361,2K