Рецензия на книгу
Яма
Александр Куприн
AlexandraZ22 мая 2019 г.Яма- это не только название места, где расположены публичные дома; яма- это отражение всего того, что там происходит. Это темнота и холод, отчуждение и мрак, безразличие и равнодушие. И при всей этой грязи и мерзости, при всеобщей безысходности и бессмысленности живут девушки, с виду взрослые и самодостаточные, но являющиеся детьми, как верно описал их Платонов; дети со своими глупыми мечтами, разбитыми в пух и прах суровостью взрослой жизни, дети, с потерянным настоящим радостным детством, искалеченные и измученные. Это девушки, молодые и постарше, стройные и полные, красивые и уродливые, те, которые не могут выбраться из собственной ямы, заставляющие себя все еще верить в какие-то идеалы и мечты.
В Ямской слободе (так называемой «Ямой») существовали улицы, о которых уже долгое время ходила дурная слава; мужская половина населения не понаслышке знала эти места и заведения: там можно расслабиться и удовлетворить все свои потребности законным способом, требуя того, что в обыденной жизни не посмеешь требовать, делая того, за что можно поплатиться за пределами этого своеобразного мира:
«Приходят свободно и просто, как в ресторан или на вокзал, сидят, курят, пьют, судорожно притворяются веселыми, танцуют, выделывая гнусные телодвижения, имитирующие акт половой любви. Иногда внимательно и долго, иногда с грубой поспешностью выбирают любую женщину и знают наперед, что никогда не встретят отказа».И женщины, девушки, обитательницы публичных домов, не имеющие паспорта, уважения и почитания, работают за право существовать, а не жить, за право есть и спать; девушки, механически совершая свои каждодневные занятия, которые уже не замечают сменяющиеся лица своих клиентов, которые выполняют свои функции бездушно, механически и без особого желания:
«И женщины, с равнодушной готовностью, с однообразными словами, с заученными профессиональными движениями удовлетворяют, как машины, их желаниям, чтобы тотчас же после них, в ту же ночь, с теми же словами, улыбками и жестами принять третьего, четвертого, десятого мужчину».Все эти Женьки, Маньки, Тамары, Любки- так похожи и не похожи одновременно. Вот Любка, которая, несмотря на все ужасы своей жизни, еще почему-то верит в какое-то подобие любви и уважения; Тамара, не теряющая самообладания и чистой, доброй души; Женька, гордая и неприступная, готовая делать все, что возможно, чтобы погубить нелюбимых клиентов.
Это дети. Дети, которые не смогли вырасти нормально, воспитаться, обучиться и получить ту часть тепла и любви, которая им положена. Бедные души, которых выкинули в мир похоти и грязи, не дав им вырасти и раскрыться.
Детально описав быт и нравы публичных домов, Куприн затронул такую важную тему, о которой мало кто говорит: никто знать не знает, почему такое есть и до каких пор будет. И виноваты все, не только мужчины, которые пользуются услугами таких заведений, виноваты матери, отцы, сами дети, посторонние люди. И самое страшное, что изменить ничего нельзя: есть спрос, он растет, а пока такая нужда имеется, будут и дома. Есть предложение- девушки сами порой идут работать в публичный дом, спасаясь от голода, холода и безысходности; и ведь понимаешь, что сделать они ничего не могли: ни семьи, ни образования, ни навыков, только смазливое личико и желание заработать на хлеб; понимаешь, что в настоящей жизни они не смогут существовать: на примере Любки, которую студент Лихонин решил спасти, вызволив из публичного дома и вернув ей паспорт, можно понять, что не сможет бывшая проститутка жить нормально. Ее мышление, чувства, восприятие мира будут мешать ей, перечеркивать все попытки обрести нормальное существование: это искалеченные души, из которых ушло все то человеческое и бытовое, нормальное и правильное, светлое и гордое.
Учеба Любке давалась с трудом, делать она ничего не умела, только полы мыла с особым рвением; выглядела тоже довольно комично; каждый мог, взглянув на нее, понять, откуда пришло это недоразумение. Речь, жесты, суждения- весь этот набор человеческих качеств и умений, сформировавшийся в период жизни в публичном доме, не дает их обитательницам вырваться наружу.
Да и мужчины, которые старались не воспринимать ее как публичную девку, не смогли общаться с ней как с обыкновенными девушками- студентками: соблазн, знание о роде занятий Любки, мысль о том, что они выше морально и нравственно, убеждали их в том, что она- животное, без целей, желаний и стремлений.
«Она глупа, неразвита и, вероятно, как и большинство из них, истеричка. Она- животное, годное только для еды и для постели».Так и получается, что и прекратить это нельзя и изменить невозможно. Это уже сухая сделка, товар, передаваемый клиентов, живая продажа. Сделки, оценка, торговля- вот, что представляют собой публичные дома.
«Ужасны будничные, привычные мелочи, эти деловые, дневные, коммерческие расчеты, эта тысячелетняя наука любовного обхождения, этот прозаический обиход, устоявшийся веками. В этих незаметных пустяках совершенно растворяются такие чувства, как обида, унижение, стыд. Остается сухая профессия, контракт, договор, почти что честная торговлишка, ни хуже, ни лучше какой-нибудь бакалейной торговли».И в этой суматошной торговле все забывают о том, что через их руки проходят живые существа, души, страдающие и одинокие, забитые и запуганные, потерянные и заблудшие. Но несмотря на это, не взирая на, казалось бы, последующее очерствение души и моральное разложение, в девушках есть еще душа, надежда, страсть и радость. Они размышляют как дети, но именно в этом самом простом мышлении открывается вся их сущность и легкость, все смирение, вся жалость и боль.
«Если ты любишь человека, то тебе все должно быть мило от него. Он сделался вором, а ты ему помогай. Он нищий, а ты все-таки с ним. Что тут особенного, что корка черного хлеба, когда любовь?».8533