Рецензия на книгу

• 

  Аноним18 марта 2019 г.

  Каждый раз с огромным трудом сажусь писать очередную рецензию, оттягиваю этот процесс, задаю себе вопрос зачем, но знаю ответ – кажется, это хороший способ еще раз прочувствовать прочитанное, глубже отложить его в сознании, осмыслить, да и просто оставить мысленный якорь, за который позже можно будет зацепиться и вернуться к давно забытому тексту.
  

  
  «Как бы не называлось то, что происходило со мной, сказал Аустерлиц, паническое чувство, охватывавшее меня на пороге каждого предложения, которое мне нужно было написать, так что я уже не знал, смогу ли я когда-нибудь начать не только это предложение, но хоть какое-нибудь предложение вообще…»

  Чтение такое книги, как «Аустерлиц» В.Г. Зебальда – это совершенно особый процесс, текст работает сразу на множестве уровней восприятия, играя одновременно с памятью, разумом, неуловимыми инструментами чувственной визуализации. Большая часть книги состоит из передачи услышанного рассказчиком от Жака Аустерлица, благодаря такой форме можно встретить множество оборотов вроде «сказала N, сказал Аустерлиц» — получается своеобразная двойная косвенная речь. Текст сопровождается иллюстрациями, фотографиями людей, пейзажей, схем, старых документов. Встречи рассказчика и героя происходят в разных частях Европы на протяжении тридцати лет с 1967 до 1996 года. В то время как повествование движется вперед, Аустерлиц проделывает путь в обратном направлении, к истокам своей биографии.

  Постоянно преследующее героя меланхоличное чувство тревоги, сидящей где-то внутри болезни, неуловимости времени и реальности выражается в его занятиях архитектурой, в которой он находит причудливые формы энтропии: например, дворец юстиции в Брюсселе, «уникальный архитектурный монстр», содержит «лестницы и коридоры, которые никуда не ведут», «помещения, которые не имеют дверей и в которые никому не попасть — этакая замурованная пустота, воплощающая собою сокровенную тайну всякого санкционированного насилия». Его точит предчувствие неразгаданной тайны личного и коллективного прошлого. И только во второй половине текста, со всей очевидностью на первый план выходит тема невообразимой трагедии прошлого века, перевернувшей весь ход истории и искусства, унесшей невообразимое количество жизней – Холокоста. Аустерлиц вырос в приемной семье в Англии, будучи огражденным от сведений о ходе войны и её ужасах, но неясные отдаленные всполохи доходили и туда. «What was that so darkened our world?» — спрашивает своего мужа священника, приемная мать Аустерлица на пороге смерти. И далее на протяжении жизни он видит эти отдаленные раскаты то тут, то там, сначала неосознанно, а потом с присущей ему скрупулёзностью начиная распутывать клубок своей жизни. Деятельность Аустерца, как и сложные, бесконечно длинные, спирально уточняющиеся предложения Зебальда, — изучение архитектуры со всеми с поиском систем и закономерностей, энтомология — как будто призваны противостоять подступающей тьме, и все нарастающей разрушительной энтропии вокруг.

  Эта книга скорее наблюдение, попытка прочувствовать и осознать время, место, события, какое-то неуловимое зерно человеческой жизни. Она так же далека от попытки рационально объяснить историю прошлого века, как и сам Жак Аустерлиц, который словно Эдип живет с неявным предчувствием трагедии, и движется от незнания к знанию, которое несет еще больший ужас и боль.
  

  
  «Не думаю, сказал Аустерлиц, что нашему пониманию доступны те законы, по которым проистекает возвращение прошлого, однако мне все больше кажется, что время вообще отсутствует как таковое и что в действительности существуют лишь различные пространства, которые входят одно в другое в соответствии с какой-нибудь высшей стереометрией и между которыми живые и мертвые, смотря по состоянию духа, свободно перемещаются, и чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что мы, те, что пока еще живые, представляемся умершим нереальными существами, которые становятся видимыми только при определенной освещенности и соответствующих атмосферных условиях».

  3

  1,3K