Рецензия на книгу

• 

  Аноним10 марта 2019 г.

  Стезей Прометея.

  Вначале были пряности.

  И введение в "золотой век" Португалии – золушки Европы. Благодаря дерзновенным мечтам инфанта Энрике, более известного как Генрих Мореплаватель, до португальцев вдруг дошло, что они не на задворках империй, а ближе всего к океану и к неоткрытым пока землям, таящим несметные сокровища. Надо только отыскать путь в Индию и тогда золотой дождь прольется на всех, у кого голова на плечах.

  Это дурманящее слово - "пряности". Они нужны всем. Без индийских специй пища северян в средние века пресна и безвкусна. Без шелков и благовоний женщинам солнце светит лишь в пол-силы. Без зернышек ладана католической церкви нечем будет дурманить головы прихожанам. Без опия и камфары аптекам придется потуже затянуть пояса. Стоят пряности столько, что ценность человеческой жизни можно не брать в расчет. Прибыль легко спишет и гибель сотни-другой моряков, и потерю пары-тройки кораблей. Жажда наживы - сильнейший стимул, заставляющий отправляться в опасный морской путь снова и снова. Чем больше новых островов, где пряности можно грести лопатой, тем лучше. Чем короче путь до благословенной Индии, тем мощнее золотой ручеек.

  
  Лихорадка открытий и приключений, какой еще не ведал наш старый мир.

  В этот водоворот покорения мира, стяжания привилегий и бессмертной славы затянуло и Магеллана. Слишком внезапным был его жребий. Не подготовились родители и сограждане к грядущей посмертной славе первооткрывателя пролива и опытного морехода. Ни точного указания города, где он родился, ни даты. Ни первых написанных слов, ни нарисованных карт не сохранили архивы. Ни пристрастий, ни слабостей не зафиксировали хроники. Нет показаний соседей о том, каким малышом он рос. Не было свидетелей у самых судьбоносных разговоров. Утонули дневники. Непосильный труд взвалил на себя австрийский писатель. Описывая подвиг Магеллана, Цвейг и сам совершил нечто героическое. Ибо скудна информация о славном португальце. Первые шаги по великому пути теряются в дымке, что дает повод Цвейгу спустить фантазию с поводка. Он приписывает своему герою оптом все, чем мог тогда заниматься безвестный юноша. С чем то из этого непременно сталкивался юный Фернао де Магельаеш, в истории именуемый Магелланом.

  Пять лет понадобилось будущему герою, чтобы хоть как то выделиться на службе и начать возвышение. Вернувшись в Лиссабон, он не узнал столицу. Белемскую гавань, в том месте, где служил напутственный молебен Васко да Гама, украшает

  
  огромный, великолепный собор — первое зримое выражение несметных богатств, доставшихся его отечеству благодаря индийским пряностям.

  Пролитая им на чужбине кровь трансформировалась в золото. Вокруг все беспечно тратят деньги, а он вернулся как уехал – безвестным солдатом. С этим надо было что-то делать. Например, перейти на службу к испанскому королю и отдать тому секрет, найденный в Португалии - местонахождение пролива, способного сократить путь к вожделенным пряностям.

  Может ли улыбнуться удача тому, кто не умел веселиться? Может, но только для того чтобы втереться в доверие и получить возможность нанести удар побольнее. Если верить Цвейгу, Магеллан был честолюбив и терпелив, расчетлив, практичен и очень профессионален. Во все вносил суровость. С таким характером легко совершать подвиги, но вряд ли стоит рассчитывать получать за них награды. Награждающим неприятно видеть такие лица - неприветливые и неугодливые. Но это не значит, что таким некоммуникабельным людям, как Магеллан не стоит и пытаться. Пусть современники не признали величие подвига, зато Цвейг оценил и постарался другим передать свое восхищение этим не отступающим перед трудностями португальцем. Герой и творческая личность! Ни больше, ни меньше.

  Чем больше я читаю Цвейга, тем меньше его понимаю. Назвать не умение признавать поражение героизмом - еще полбеды, но что творческого в методичном обшаривании всех бухточек подряд в поисках пролива, я уразуметь не в состоянии. Цвейг явно писал о чем-то о своем. Так расхваливать человека, который проигнорировал все возможности заручиться расположением людей, которые помогали ему совершать его подвиг, восстановил против себя капитанов, упрямо держал всех в неведении, дано не каждому. Цвейг просто не знает удержу. Уж такой Магеллан скрытный, такой расчетливый! Всем надлежит пасть ниц и быть челом от восторга.

  Я готова признать высокий профессионализм Магеллана и важность его открытия, но уважаемый господин автор, не могли бы вы чуть умерить пыл. Особенно в описании вспыхнувшего мятежа, который был очень даже ожидаем, исходя из воссозданного Цвейгом характера первопроходца. Магеллан же с самого момента отплытия оказался один. совсем один... с моим здоровым коллективом. Не вышло бы из него Наполеона, даже если бы захотел. А он и не хотел. Создается впечатление, что он был тем еще мизантропом. А что туземцев не истреблял, так он их просто не замечал, не до них было. Иной думою томим. И все же. Без единого проблеска поддержки. Все сам. На одном упрямстве и честолюбии. Он устремился в небо, не желая отрывать ног от земли. Он нашел не только вход в пролив, но и выход. Он организовал экспедицию, которая совершила кругосветное плавание. Пусть домой вернулась только горстка изможденных моряков без своего погибшего предводителя. Сам Магеллан остался там, где замкнулся финансовый круг и участники экспедиции впервые за все свое плавание встретили вождя, который отлично знает принцип: «Утром - деньги, вечером – стулья дружба».

  Скрытая напряженность и драматизм - отличительные черты авторского стиля и каждый вправе решать нравится ему это или нет. Чем дальше я читаю Цвейга, тем сильнее скучаю по эмоциональной скупости и отстраненному изложению фактов. Но в небольших дозах автор хорош!

  79

  1,6K