Рецензия на книгу

• 

  Аноним9 марта 2019 г.

  Будучи занудой, я допрежь самой книжки прочитал предисловие, размещённое в моём издании. Прочитал и поперхнулся – автор предисловия с какого-то панталыку сравнивал глубину любви одних персонажей к другим. Тем самым заявляя, что книжка об этом — чья, мол, любовь больше. Ну да ладно, подумалось мне, не может Уайлдер, такой потрясающе умный, закончивший кучу курсов, университетов, учивший тьму языков, да ещё и едва ли не сразу же получивший Пулитцера, и не одного, брать предметом прогремевшего в итоге рассказа, столь очевидную глупость, если не сказать, банальщину.

  Но нет, оказалось, вполне себе может. «Сильное произведение» — твердили мне с детства все от мала до велика, «потрясающий рассказ» — говорили они. Тьфу! Если вкратце, некий святоша, узнав о смерти пятерых, обрушившихся вместе с мостом, усмотрел в этом возможность подтвердить или опровергнуть наличие божьего промысла и начал раскапывать сведения о жизни и устремлениях оных. Жизни оказались крайне жалкими.
  Одна из них 1. терпеть не могла мужчин, 2. всю жизнь добивалась любви от своей сбежавшей за океан дочери, проедая ей мозги сотнями писем, которые каким-то неведомым мне путём стали классикой испаноязычной литературы, известной каждому школьнику. Нет, правда, серьёзно? Вот это вот всё навязчивое нытьё, непрекращающееся, привычка считать себя жертвой — жертвы обстоятельств, ага, невиноватая она, неспособность отстать от человека, у которого уже в печёнках сидишь, и как следствие, безвыходность из положения жертвы… Я не бессердечен, и у меня такое было, но в поведении этой женщины нет предпосылок к улучшению ситуации, она всю жизнь барахтается в своём болоте, обвиняя в своих бедах обстоятельства, в конце концов, дочь — но никогда себя. Виноват крайний, конечно же. Если только ныть, то ничего не изменится, лишь продолжится мазохизм.
  Вторая — девчонка, её хм, служанка, которую она, однако, величает компаньонкой, а считает своей воспитанницей. Девчонка воровка и крадёт её вещи, более ничем ни плохим, ни хорошим не примечательна.
  Третий — его я даже помню по имени, в отличие от всех этих титулованных дон и маркес — Эстебан — потерявший недавно своего брата-близнеца парень, влюблённый в бездумную певичку под псевдонимом Перихоль — тоже находится в пучине отчаяния из-за любви, а вернее, её отсутствия — Мануэль-то умер. Эта история — единственное, что у меня не вызвало отторжения, потому что только здесь страдания обоснованны: они с братом на самом деле нуждались друг в друге, любили друг друга, поддерживали друг друга самим своим существованием. Как отреагировал Мануэль на уход брата в ночь — он ушёл навсегда, думал тот, это же всё, что у меня было, теперь больше нет. Так же чувствует и Эстебан после смерти Мануэля. Это не страдание из-за нелюбви, не пустое.
  Четвёртый — дядюшка Пио, ещё одна «жертва обстоятельств», а вернее — неспособности унять свои необоснованные страсти. В молодости он выкупил ребёнком будущую певичку, когда та выросла — влюбился в неё, а по жизни учил её актёрскому мастерству (вот честно, не представляю, как эта певичка, столь бесчувственный человек, могла быть «лучшей актрисой в целом свете», если некоторые чувства и души порывы ей были попросту недоступны), и потом, когда та пошла в любовницы… вицекороля?.. я не смотрел, как это переводится, короче, некоей высокопоставленной особы навроде мэра города, терпел это, как терпел и раньше все её интрижки с коллегами по гм, сцене, и дотерпел уже до рождения трёх детей, постоянно являясь и навязывая против её воли ей своё общество (никого не напоминает? «Клара, дочуля моя, а вот аббатиса делала то-то и то-то, а потом такой-то сходил туда-то и сказал то-то» — стилизация вольная. Да, я про ту самую первую тётку, задолбавшую меня (что уж говорить о её дочери) своей навязчивостью).
  Пятый – невинный ребёнок певички Перихоль, которого — внимание! — застарелый маньяк дядюшка Пио, воплощая в жизнь свою идею фикс «заботы о девочке Перихоль», забирает у заболевшей оспой матери (успев до этого и больную её подоставать своими посещениями, так, что та уже в истерике вопит, чтобы тот никогда не появлялся в её жизни), чтобы учить… Ребяты, это капец.
  Потому что в итоге у всех этих доставаемых в течение лет – и десятков лет — людей возникает стокгольмский синдром любви к своим погибшим уже мучителям… и автор, жутчайший софист, утверждает, что да, человеческий век короток, и мёртвых помнит так немного человек, которые тоже вскоре умирают, и уже никто не помнит о них, и что единственное светлое — это любовь!!! Это, видите ли, она заставляет помнить!!! Во как вывернул! Не мучения, не досаждения, не постоянные навязчивые напоминания о себе-несчастном, не давление на совесть и не старания вызвать чувство вины, а любовь, оказывается! Да он приравнивает всё вышеперечисленное к любви, в то время, как любовь — это вообще о другом, и даже и не рядом…

  У меня просто нет слов. Если кто-нибудь может, объясните, пожалуйста, мне, чем это произведение вызвало столь много восторженных откликов у всего мира.

  15

  675