Рецензия на книгу

• 

  Аноним11 января 2019 г.

  Я ненавижу средневековье. Стилизацию под него, романы о нём, романы, написанные в то время, эстетику, этику и т. д. Но по иронии судьбы некоторые весомые фигуры, персонажи относятся к произведениям той эпохи, или им так не повезло родиться из-под пера автора, который пишет стилизацию, и жить в этом вот убогом и сером мирке. Да, жизнь полна иронии - например, я обожаю Визериса, но ненавижу игру престолов и её фанатов, как книг так и сериала, так же и здесь: я люблю Мордреда, а потому вынуждена читать опусы по артуриане, которые как раз и повествуют о тёмных веках.

  Рыцарь, совершивший проступок. Свеча на ветру

  О двух произведениях сразу.

  Что понравилось и что не понравилось.

  Вроде и язык хороший, и стиль уже получше, чем в предыдущих двух произведениях - автор, похоже, определился, и, если первая часть была почти детской, вторая уже не совсем, то последние две - это уже вполне взрослая история, но, что мне не понравилось, так это то, что автор, как мне кажется, положительно относится к средневековью и как-то порицает людей за то, что они называют эту пору тёмными веками. При этом нельзя сказать, что автор его романтизирует. Взять хотя бы его третью главу из "Свечи на ветру", где описание его негодования по поводу обидки на то, что люди ай-ай-ай не понимают эпохи грязи, пыток, инквизиции, костров рыцарства и куртуазности да дев прекрасных:
  

  
  

  То была Страна Волшебства эпохи Средневековья, эпохи, которую многие привычно считают «темной», и именно Артур превратил эту страну в то, чем она стала. Когда старый Король взошел на трон, она была Англией закованных в доспехи баронов, голодного мора и войн. Она была страной, в которой судья устанавливал истину «Божьим судом» то есть каленым железом
  [...]

  Такова была на удивление современная цивилизация, доставшаяся Артуру в наследство. Но не она открывалась взорам наших любовников. Ныне, освещенная яблочно-зеленой вечерней зарей, перед ними расстилалась баснословная Старая Англия Средневековья — той его поры, когда оно вовсе не было темным. В Англии, созерцаемой Ланселотом и Гвиневерой, стоял Век Индивидуальностей.

  Что за чудное время — эпоха рыцарства! Каждый был собой и только собой, ревностно воплощая бесчисленные странности человеческой натуры. Лежавший под окнами башенного покоя ландшафт переполняло такое буйство людей и предметов, что и не знаешь, с какого конца взяться за его описание.

  
  

  И продолжает негодовать:
  

  
  

  Темное Средневековье! Удивительна все-таки бесцеремонность, с какой девятнадцатый век наклеивал свои ярлыки. Ибо здесь, под этими окнами, в Артуровой Стране Волшебства, солнце пылало сотнями самоцветов в витражах монастырей и обителей, переливаясь на шпицах соборов и замков, возведенных с неподдельной любовью.

  [...]

  А возьмите хотя бы стекло, окрашенное на всю глубину в пять благородных тонов.

  
  

  Вот здесь интересно. Вот тут хотелось бы остановиться. Стекло. Стекло сыграло большую роль в истории человечества и да, таки помогло слегка вывести его из эпохи раннего средневековья в эпоху позднего, мда. Почти такую же тёмную, впрочем. Ведь как было без стекла? Без стекла и окон-то не было. То есть простой люд сидел в своей лачуге почти всё время в кромешной тьме, если повезёт, то в свете тусклой сальной свечки. Много ли радости в такой жизни? А много ли просвещения? Нет стекла - нет света - нет просвещения.

  В этой же репризе, которой посвящена без малого глава, встречаются и такие описания:
  

  
  
  Столь же далеко на востоке вы могли бы под тем же закатом увидеть Ингерранда де Мариньи, того самого, который построил огромную виселицу в Монфальконе, теперь и сам он, повинный в занятиях Черной Магией, клацая костями, догнивает на этой виселице.
  

  И вот тогда ты думаешь, может, это всё был сарказм такой вообще?

  Романтизация насилия и преступной жизни
  

  
  Но до того, как закачаться на ветру, он еще поживет свободной жизнью. Его подруга твердо ступает с ним рядом, и за ее голову также обещана награда, — она коротко остригла волосы перед тем, как уйти в леса, и зовется «разбойничьей женкой». Время от времени она оглядывается, — не кричат ли уже позади «держи вора!», не видать ли погони.
  

  В связи с этим вспомнился Диккенс, чей подход к описанию воровской жизни был совершенно иным:

  
  Но одна из задач этой книги — показать суровую правду, даже когда она выступает в обличье тех людей, которые столь превознесены в романах, а посему я не утаил от своих читателей ни одной дырки в сюртуке Плута, ни одной папильотки в растрепанных волосах Нэнси. Я совсем не верил в деликатность тех, которым не под силу их созерцать. У меня не было ни малейшего желания завоевывать сторонников среди подобных людей. Я не питал уважения к их мнению, хорошему или плохому, не добивался их одобрения и не для их развлечения писал.
  
  
  Удивительно, как отворачивается Добродетель от грязных чулок и как Порок, сочетаясь с лентами и ярким нарядом, меняет, подобно замужним женщинам, свое имя и становится Романтикой.
  

  То есть, в представлении Уайта все эти рюшечки в виде красивых цветных церковных витражей, воланы на платьицах и прочее - окупают всю мерзость и грязь - буквальную и ментальную, той эпохи.

  Кстати, ведь в эпоху Артура стекла-таки не было ещё в северной Европе. А когда вообще происходят события романа - не вполне понятно. Первые упоминания об Артуре и других персонажах легенды датируются шестым веком, когда никакого рыцарства и в помине не было. Мэлори, на которого, в основном, опираются романисты, жил и творил в 15 веке и, конечно, очень много нового внёс в артурианский цикл - нет, не от себя, а от французов, которые и Ланселота с Гвиневрой придумали, и их вот эту вот любовь рыцаря к прекрасной даме, которая у Уайта, впрочем, вовсе не куртуазно-платоническая. Хотя большинство рыцарей действительно стремится сохранить свою честь, в то время как дамы постоянно пытаются с кем-то из них возлежать и идут для этого на разные уловки: то зелье какое сварят, то норовят с башни прыгнуть, притом все вдвенадцатером, а всё для того, чтобы подло лишить рыцаря девственности и таким образом отнять его силу, чтобы он никогда не смог творить чудеса. Вот сэр Борс не повёлся на эти уловки, говорит: "Ну и прыгайте себе, а я останусь чистым и прекрасным", и никто его не осудил (кроме Гвиневры), а даже наоборот - сказали, что он правильный пацан и живёт по понятиям, не то что эти выдры развратные.

  О персонажах

  Они вроде все нормальные люди, но творят всю ту дикую фигню, которая им приписана по канону, и оттого, что написаны они в стилистике 20 века, а поступки их - это руина тёмного средневековья (ну простите, сэр Теренс Уайт, ну вот так я думаю), выглядит это достаточно странно, и не знаешь, что к этим людям испытывать - и ненавидеть их не получается, потому что мыслят и ведут себя вроде как нормальные люди - живут, дышат, чувствуют, но вот их поступки! Агравейн зарубил свою мать за то, что она возлежала, опять-таки, с юным рыцарем, втрое младше себя (вот молодец баба, уважаю её), "светлый и прекрасный" Ланселот зарубил Гарета, и это после того, как он предупредил его, что Мордред и Агравейн хотят на них с Гвиневрой облаву совершить. А сам Артур? Немногие вспоминают (а в массовой культуре - всяких там экранизациях - так и вовсе никто) о том, что он немножко отправил Мордреда поплавать на кораблике, когда он был ещё младенцем, в окружении других таких же младенцев, которым не посчастливилось родиться с ним в один день, чтобы он утонул, и не сбылось пророчество о убийстве им Артура. Здесь Артур уже прямо как Волдеморт какой-то. Тот тоже приказал убить всех детей июльских. Но Мордред всё равно выжил и папке навалял за такое безобразие, хотя и сам погиб.
  (Странно, вот и Гарри тоже выжил. Гаррика сравнивали, бывало, с Артуром (господи, с кем и с чем только эту поттериану не сравнивают), а он, оказывается, весь в Мордреда пошёл. И дуэль у него с Володей была, только он почему-то не умер - ну, фанаты бы писательницу заклевали. Мда, так и просится в сюжет драматический твист, что Волд был отцом Гаррика.)
  Вот, это вообще нормально? Для средних веков - да. Для современного человека - уже нет. Поэтому все эти подробности в экранизациях, как правило, опускаются. Минус здесь только в том, что Мордред в таком случае чаще всего выглядит совсем уж злодейским злодеем, отцеубийцей, в то время как на самом деле у него были все причины для мести за такой кровавый и коварный поступок своего отца. Кстати, Уайт в лице своих персонажей Артура оправдывает, дескать, молодой был, неопытный и т. п. Почему же Мордреда не оправдывают? Несправедливо!

  Хотя толика сочувствия к этому герою встречается и у Уайта, но всё равно, даже это сочувствие какое-то неискреннее, недушевное, больше походит на снисходительность, а Мордреда он описывает и вовсе жалким, называя его "призрачным существом" и чуть ли не в среднем роде. Единственный отрывок, где мне, не то чтобы понравилось описание, но я считаю его достаточно правдивым:

  
  Не вожделение любовника, но вожделение матери — вот что растлевает сердце и душу. Оно-то и обрекает трагического героя на смертный путь. В самой потаенной из комнат обитает Иокаста, не Джульетта. Гамлета толкает в объятья безумия не глупышка Офелия, но Гертруда. Сущность трагедии состоит не в отъятии и не в краже. Украсть сердце по силам любой вертихвостке. Сущность трагедии в том, чтобы давать, навязывать, добавлять, душить без всяких подушек. Дездемона, лишенная жизни или чести, ничто для Мордреда, лишенного собственной личности, Мордреда с душой украденной, втихомолку удавленой, иссохшей, между тем как жизнь его матери продолжалась по-прежнему — в торжестве, в изобилии, в излиянии на Мордреда любви, удушающей, пусть и без явственного злого намерения. Мордред был единственным из сынов Оркнея, кто так и не женился. Он был единственным, кто двадцать лет прожил наедине с матерью, когда его братья упорхнули в Англию, — он был ее живой кладовой. Теперь, когда она умерла, он обратился в ее могилу. Она продолжала существовать в нем, словно вампир. Когда он двигался, когда он сморкался — это были ее движения. Действуя, он становился таким же нереальным, какой была она, когда изображала девственницу перед единорогом. Он баловался той же жестокой магией. Он даже завел, подобно ей, комнатных собачонок, — хотя всегда ненавидел ее любимиц с той же жгучей мукой, с какой ненавидел ее любовников.
  

  Основным критерием в вопросе, нравится ли мне книга, построенная на сюжетах из артурианы, является образ Мордреда. В данном случае я не удовлетворена, так что выше тройки поставить не могу, даже несмотря на то, что по другим пунктам оценка может быть выше.

  Что до остальных персонажей, то к концу книги я поняла, что мне не нравится никто. Возможно, так повлияла и позиция автора, который склонен этих персонажей ну чересчур уже оправдывать - само по себе это неплохо, но на фоне этого такая предвзятость к Мордреду для меня непростительна.

  Гвиневра.

  Прописан персонаж превосходно, она действительно предстаёт живым человеком со своим характером, со своими радостями и печалями, она не интриганка, не мерзавка, но вот от этого-то, от того, что она, в общем-то, нормальный человек, ещё более противна её измена мужу. Единственное, что как-то объясняет такое поведение на протяжении многих лет - но не оправдывает его - это то, что она была бездетна, а потому Артура любила как отца и покровителя, а Ланселота - как сына, которого у неё не было. Но с другой стороны, а вот эти толпы артуровых племянников и его собственный сын? Неужели на них нельзя было спроецировать эту материнскую любовь?

  Тем не менее, один отрывочек о Гвен понравился:
  

  
  
  И на самом-то деле, она не ставила его ни во что еще до того, как начались поиски Грааля, — да, ни во что, и она уже тогда решила бросить его. Пусть не думает, будто это он ее бросает: совершенно наоборот. Это она отшвыривает его прочь, словно грязную тряпку, потому что не чувствует к нему ничего, кроме презрения. К нему и к его позерству, к его раздутой от важности физиономии, к его низости, к его инфантильности и тщеславию. К его никчемному Боженьке и ханжеской лжи. И если он хочет знать полную правду, а она не видит никакого смысла и дальше ее скрывать, — так при дворе есть один молодой рыцарь, уже ставший ее любовником: уже бывший им еще до Грааля! Милейший молодой человек — не чета Ланселоту! Очень ей нужен такой прокисший сморчок, когда у ее ног лежит прекрасный, как роза, мальчик, который боготворит ее, да-да, боготворит землю, по которой она ступает!
  

  Ланселот
  Несмотря на то, что Уайт описал его очень человечно, всё-таки он эпический идиот (собственно, одно другому не мешает). Обрюхатил Элейну и отказывался от сына, да, понятно, она сама его обманула, но если ребёнок уже родился, нельзя же его бросать? Хорошо, хоть топить не стал, как его дружбан. Здесь бы сказать о том, что он обманул друга и гулял с его женой, ну так другу этому вроде как и пофиг было? В "Туманах Авалона" они вообще сексом втроём занимались, и нечего гнать на Брэдли за слэш, Уайт сам намёки давал: "Король положил ладонь на колено Ланселота и любовно стиснул его"., а уж сколько раз в тексте встречались упоминания о том, что Ланселот любит Артура, что он в него влюблён. Вот и был он в таком четырёхугольнике - где он, Артур, Гвен и Бог, которого он тоже любил (Бог больше всего и мешал).

  Артур.
  Ну здесь вообще. Вроде бы положительный герой, вроде бы должен понравиться, ведь мысли у него такие здравые, философские, но в то же время он пытался утопить собственного сына, пусть и было ему тогда всего 19, а всё из-за пророчества, и да, понятно, что он считал, что он совершил ошибку, грех, так как Моргауза была ему сестрой, а Мордред, следовательно, плод инцеста. Но Мордред-то не виноват в том, что родился. По словам некоторых персонажей, да и самого Уайта по тексту, Артур вроде как Мордреда любил.

  
  — Вам не меня следует благодарить, Мордред. Правильнее всего было бы сказать спасибо Ланселоту.
  — Лучше бы он меня убил.
  — Я рад, что он этого не сделал. Постарайтесь научиться хоть немного прощать, сын мой, теперь, когда у нас такая беда. Помните, что я ваш отец. У меня больше не осталось семьи, только вы один.
  — Лучше бы мне было и не родиться.
  — Я тоже так думаю, бедный мой мальчик. Но вы родились, и нам теперь остается как можно лучше исполнить свой долг.
  

  Классная любовь, услышать такое от родного отца - просто удовольствие на всю жизнь.

  В общем, такой подход к описанию событий мне не слишком по душе, баллы, как и в прошлый раз, только за этику, бла-бла философию и неплохой язык, но в целом подача мне не понравилась.

  Да и Мордред мне больше нравится чёрненький, чем беленький.

  
  
  Посмотрим, что мне в этом плане преподнесут Корнуэлл и Стюарт.

  9

  1,5K