Рецензия на книгу

• 

  Аноним8 января 2019 г.

  Imago Mortis: не растапливай котёл другому — сам в него попадёшь.

  История знает немало периодов, когда человеку внезапно в голову била свобода и он, под прикрытием этого красивого слова, начинал творить всякие некрасивые вещи. Плюс на минус даёт в итоге ноль, но осадочек остаётся, ибо трупы, даже захороненные, всё равно остаются грустным свидетельством на страницах истории нашего вида.

  Шли века, и то ли люди постепенно мельчали, то ли легенды, стремясь к реализму и документальности, начинали меньше врать. Сначала во имя свободы свергали динозавров и всяких прочих драконов, злых колдунов и всяких тёмных властелинов. Потом перешли к всяким коммерчески более выгодным мероприятиям: крестовым походам и небольшим междуусобицам с соседними государствами. В эпоху просвещения люди во имя свободы стали бороться с ересями и различным мракобесием, поднимали с колен науку и искусство, рисовали тёток с целлюлитом и жирных купидонов с маленькой сморщенной мошонкой. К середине двадцатого века всё стало совсем скучно и люди во имя свободы разве что смогли заниматься мелким разбоем, пьянством и гомосексуализмом. Бунт от массового (все дружно собрались и пошли изничтожать нехристов) перешёл в индивидуальное русло (собрался и пошёл изничтожать что-нибудь)… ну, тяжело стало всем дружно собираться: у кого работа, у кого семья, кто просто себя интровертом объявил и не хочет с другими общаться. Об этом и есть сей манускрипт.

  Времена действительно страшные: капитализм напрочь захватил мир и чётко отделил козлов от агнцев, то есть средний класс от нищебродов, а не так давно закончившаяся Вторая мировая война не давала забыть о гнусностях, на которые способны люди и намекала на то, что надо что-то таки менять в укладе жизни в целом. Нищеброды, смотря горящими глазами, на средний класс, раскатывающий в кабриолетах по Лазурному берегу, испытывал лютый батхёрт, но по причине измельчания души не мог поделать ничего эпичного, чтобы могло стать эпосом или хотя бы балладами. Однако, нашлась пара товарищей, которые взбунтовали против такого порядка…это дело вообще было особо модно в 60-70-х годах того века. Индивиды сии были немудрёными ребятами и без всяких эвфемизмов просто назвали себя «мудаками», прям так сходу, да: «Мы — мудаки». И ничуть не соврали, став вести себя исключительно по-мудацки с точки зрения общественной морали. Впрочем, если поглядеть вокруг, то они были и не такими уж мудаками: детей и котиков они не обижали.

  Сложно анализировать такие поступки и таких людей. Преступление закона всегда штука интересная, ибо это априори бунт с одной стороны. Бунт, впрочем, может быть осознанным и идейным или же тупо тупым нарушением закона ради личного блага. Сии персонажи встали где-то посередине. Они не были прям уж такими отморозками, как Чикатило или Мэнсон, но и до Ганнибала Лектора не дотягивали изящностью поступков. Особо интеллектуальным их бунт не назовёшь, далеко не Родионы Раскольниковы, они скорее ближе к героям Уэлша, но это и делает их более драматичными: их бунт был не интеллектуальным, а скорее эмоциональным, исходил не из головы, а от сердца. Книга, скорее всего, являет собой попытку комедии, но это тот тип комедии, когда шутки настолько реалистичные, что понимаешь, что совсем это не шутки. Грустная комедия.

  Особую атмосферу запутанности передаёт последняя треть книги, где размеренное повествование от лица одного из героев сменяется очень сумбурным и сюрреалистическим способом письма, со всякими фантазиями, гипотетическими отступления, вариациями на тему «а вот если бы…», что немало так сбивает традиционный вариант повествования, бунтуя против укладов письма и классического строя романа.

  Другой темой всплывает тема сексуальных отношений. Странно, но секс — самое естественное, что может быть у человека, — идёт наравне с бунтом почти всегда, или приравнивается к бунту. Видимо, секс и бунт имею одну природу… впрочем, я об этом никогда не думал в этом ключе и сейчас особо углубляться не буду. Так вот, секс выступает второй толстой темой произведения. Бунт, секс, преступление, смерть — четыре всадника высокой литературы. Неплохая линия жизни выходит, да? Вся история человечества в четырёх словах.

  Всю эту историю можно сравнить с более популярными литературными дорожными приключениями, такими как «Бродяги Дхармы» Керуака, «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» Томпсона, «Поколение Х» Коупленда и другими в том же стиле. Ощущение пустоты, неправильности, желание поиска выхода из этого положение, выражающееся в дороге и неустанном стремлении героев двигаться вперёд, а если и не вперёд, то просто дальше от происходящего. И бунт, выражающийся в наркотиках, алкоголе, сексе, насилии.
  Что ещё?
  Всё.

  18

  409