Рецензия на книгу

• 

  Аноним24 декабря 2018 г.

  За что нас будет судить Аллах: за намерения или слова?

  Впервые я услышал про Орхана Памука несколько лет назад, когда он выдвигался на Нобелевскую премию наряду с Пелевиным и, в конечном итоге, взял ее. Я тогда придерживался мнения, что эта литературная награда уже много лет присуждается кому попало, и не без политических мотивов. Одним словом, отношение к турецкому автору было заведомо предвзятое.

  Однако с недавних пор я выработал привычку «давать творцу шанс», то есть знакомиться с его произведениями, чтобы критиковать более обоснованно, или же убедиться в своей неправоте. Так он и попал в мой список к прочтению в рамках масштабного экскурса в современную литературу, который я задумал.

  Аннотация:

  «Мои странные мысли» – роман-эпопея, даже – семейная сага (как, вероятно, назвали бы произведение в Европе, хотя в это понятие и принято шпиговать некий аристократический подтекст). История рассказывает о бедных родственниках из анатолийской деревни, которые решили отправиться на заработки в Стамбул. Первопроходцами стали два брата в начале 60-х годов, затем вслед отправились их сыновья. У одного брата все складывалось как нельзя лучше, второй не мог толком приспособиться и, в конечном счете, выбрал обвинительно-обиженную позицию человека, которого де везде объегорили и лишили возможностей.
  
  Главный герой книги – его сын Мевлют. Именно его судьбе посвящена большая часть истории: от раннего детства до пожилого возраста. С молодых ногтей он берется за торговлю йогуртом и бузой, взваливая на себя каждый день шест, с висящими на концах чашами. Памук выпускает его на улицу, в далеком 69-ом году и, метафорически выражаясь, растягивает его рабочий день почти на пол века. Мевлют словно проходит один бесконечно-длинный маршрут по городу, попутно наблюдая удивительные метаморфозы: лачуги геджеконду, которыми застраивают пригородные холмы, открытие кофеен и бакалейных лавок, возведение мечетей, перестрелки коммунистов и правых, смену политических режимов, угрюмую экспансию бетонных многоэтажек, нищету и циничную предприимчивость.

  Мевлют в этой системе координат – постоянное значение, неизменная величина, рассекающая эпоху.

  Сам он, естественно, ничего подобного о себе не думает, равно как не догадывается, что ему отведена роль некоего фиксатора перемен, беспристрастной камеры, призванной пробудить в читателе воспоминание о своей бренности. Мевлют просто бродит вечерами по улицам, выкрикивая: «Бууу-за!», и удивляется иногда странным мыслям, что прокрадываются к нему в голову. «За что нас будет судить Аллах: за поступки или намерения? Почему всё так стремительно меняется? Попаду ли я в рай? Был ли я когда-нибудь счастлив?». Именно в этом скрыта многозначность названия книги. Ведь для развивающегося человека эти вопросы – естественны и важны, а невежественному парню из деревенской глубинки они кажутся чем-то инородным, тоскливым и странным.

  Авторский текст часто перемежается вставками с прямой речью других героев романа: они непрестанно что-то уточняют, рассуждают об одном и том же событии со своей колокольни, что, на мой взгляд, обогащает повествование. Один предмет в разном освещении вызывает совершенно непохожую, подчас полярную, реакцию. Читатель едва ли не физически ощущает изменчивость, пластичность, относительность той реальности, в которую помещены герои книги. Каждый видит что-то свое в условиях сыплющегося меж пальцев песка времени… Так может ли человек быть уверенным хотя бы в чем-то? Доступен ли его разумению ответ хотя бы на один из «странных» вопросов?

  Пожалуй наибольшее впечатление на меня произвело то, как Памук, через сюжетные рефрены и мысли персонажей, передал атмосферу довлеющего (над жизнями людей, городов, эпох) забвения. Время – идеальный ластик. Оно изглаживает любую боль в сердце, делает мысль и прежние идеалы расплывчатыми. Оно не врачует, а засыпает пылью, так что уже не видно даже обломков тех знамен под которыми ты однажды исступленно рвался в бой. Когда Самиха сбежала с Ферхатом, Сулейман поклялся убить похитителя. Он долгое время страдал, пил ракы, бродил по улицам Стамбула, надеясь хотя бы случайно столкнуться с ними. Затем он познакомился с Мелахат, завел детей, остепенился. И вот мы видим, как Сулейман заходит в лавку к Мевлюту и впервые за десять лет видит свою первую любовь. Он не хватается за пистолет, не угрожает, не кричит о предательстве, а только здоровается с ней несколько рассеянно, проходя мимо, и просит принять запоздалые поздравления по случаю свадьбы. Что это: терпимость и доброта? Обрел ли он пресловутую мудрость, или стал более осторожным и инертным?.. А может быть он просто не помнит о необходимости ненавидеть? Возможно из-за густого тумана дальний край тропы, по которой он шагает с рождения, стал неразличим, и вся ярость, сверкание стали, клятвы, зароки, слезы, отчаянные жесты и скрежет зубовный остались там, по другую сторону...

  Написана книга несколько суховатым языком. Местами мне не хватало глубины в описании чувств героев и образности. Основной упор сделан на динамику истории, постоянное движение персонажей во времени. Возможно это – следствие работы переводчика. Я столкнулся с критикой Аполлинарии Аврутиной, когда знакомился с рецензиями на книгу, потом посмотрел передачу канала «Культура», где она была одним из приглашенных гостей. Должен признать, большого доверия ее высказывания у меня не вызвали, однако это вовсе не означает, что шероховатости «Моих странных мыслей» непременно ее работа. Однозначно положительное впечатление произвело описание Памуком многочисленных профессий: от нюансов продажи йогурта и махинаций застройщиков, до будней стамбульских электриков. Такие вещи несколько скрадывали публицистичность тона и делали повествование более увлекательным.

  В целом, первое знакомство оставило по себе положительные эмоции. Сага удалась, послевкусие у книги отчетливое и богатое. Орхан Памук однозначно превзошел мои ожидания и показал, что не всяк кто снискал Нобелевскую премию, – ангажированный борзописец. Я был не прав.

  6

  1,4K