Рецензия на книгу

• 

  Аноним4 декабря 2018 г.

  Получивший в 2017 году премию “Русский Букер”, роман художницы и писательницы Александры Николаенко сразу наделал много шуму - и в очередной раз подчеркнул спорность выбора жюри почившей уже сейчас премии. О чем этот роман (или, скорее. повесть), разве ж это может победить и почему в стихах (или это не стихи?) - на эту тему, кажется, спорят до сих пор, тем более, что у Николаенко вышла новая книга, которая наверняка попадёт в другие премиальные списки следующего года. И то, в общем, понятно - разобраться, кто, зачем и почему, в “Бобрыкине” не так-то просто.

  Саня Шишин живет дома с деспотичной, и очевидно сумасшедшей матерью, набожной и вместе с этим суеверной, любит соседку Таню, которая замужем за ненавистным, ненавистным (в тексте каждый раз происходит это усиление ненависти) Бобрыкиным. Последний - эдакий личный дьявол для героя, издевавшийся над Саней со школы, а теперь вот, сами видите, ещё и умудрился жениться на любви всей саниной жизни - Тане. И Саня хочет этого ненавистного, ненавистного Бобрыкина убить. Собственно всё - дальше можно увязнуть в путанных воспоминаниях Шишина о своей жизни, из которых станет ясно - мама когда-то была нормальной, и даже папа был, но потом что-то пошло не так, Бобрыкин издевался, Таня вроде бы подавала намёки на ответные чувства, был план сбежать с ней в Австралию и там зажить счастливо, но что-то пошло не так. Наивный, бесхитростный Шишин забит тоталитарной матерью, постоянно угрожающей ему то мучительной кончиной за непомытые руки, то попрекающей его почём зря за любую мелочь, постоянные молитвы и ворох суеверий служат последним гвоздём в и так уже раненое сознание ребёнка - Шишин, очевидно, не совсем нормален, а следовательно, его шансы на ответные чувства с красивой девочкой стремятся к нулю. О чем ему, впрочем, и так регулярно твердит прозорливая мать - да кому ты, мол, нужен, кроме меня. Да нет, погоди, и мне-то не нужен, вот умру - ну и так далее. Из этого вполне логичным кажется и то, что в какой-то момент и сам Саня Шишин подумывает убить не только ненавистного, ненавистного Бобрыкина, но и саму мать - и в этом ему даже нельзя не пожелать удачи, так уж уродливо-душна эта атмосфера, созданная Александрой Николаенко в этой герметичной книжке, где события происходят вовсе не снаружи, а, кажется, только внутри чужой больной головы, из которой невероятно хочется срочно сбежать и не дочитывать этот текст никогда и ни под каким предлогом.

  Это странная вселенная альтернативных знаков препинания и путанных ться/тся в самом деле морочит голову смазанными временными и событийными границами. Выбранный путь повествования - ритмическая проза на основе ямба с окказиональными рифмами, с неочевидным кивком в сторону трудов Андрея Белого, однако, вспоминается всё равно прежде всего Васисуалий Лоханкин из “Золотого телёнка” - и будто нарочитой декларацией, и страданиями “за любовь”, и житьём за чужой счет. У Николаенко, впрочем, такая проза в стихах словно призвана лишний раз подчеркнуть путанные мысли главного героя, его мутное восприятие реальности как будто через дымку гриппозного бреда - и стоит заметить, что ей это удаётся: в этой истории понять что-либо вообще сложно, но, как водится и со стихами, она будто и не для этого написана - важнее чувства, а не сюжет.

  Саня любит Таню, а кого любит Таня, на самом деле не особенно ясно. В существовании Тани, например, можно и впрямь усомниться - по тексту сложно идти, не споткнувшись об очередной намёк для любителей конспирологии в сложновыдуманной литературе - что Таня если и существовала, то давно умерла, а Саня не может отпустить её, потому что мечта о Тане - единственное, что примиряет его с реальностью, в которой он и так уже слишком лишний. Таня в своих письмах постоянно говорит о смерти. Возвращаясь мыслями к детству, Саня то и дело вспоминает, как они играли то в похороны (Таня умирает, лежит красивая в гробу), то как они стояли на крыше и Таня думала о том, что вот бы взлететь, но не получается, следом - боится ослепнуть, а ведь мёртвые не могут открыть глаз. Когда в очередных воспоминаниях Шишина к ним за солью приходит Танин голос за дверью - мать, разумеется, не открывает - терпеть не может Таню, говоря, что соли нет. Известное поверье о том, что солью можно изгнать духа, работает здесь наоборот - дух сам просит себя выгнать, то ли вовсе издевается над Саней, говоря, что не денусь я, мол, никуда. Саня регулярно говорит с Таней, но в какие-то моменты становится ясно, что большинство бесед выдуманы, равно как и письма, клятвы, как и какие-то чувства между героями. В этих фантазиях можно пойти и дальше, и предположить, скажем, что если уж не Тани, то не существует здесь Бобрыкина ненавистного, ненавистного - но это всё просто потому, что подобное слововолие текста позволяет выдумать о нём вообще что угодно. Условные границы сюжета обозначены полунамёками и полутонами, события переплетаются в тугой узел то ли бреда, то ли выдумки, то ли так и правда было на самом деле - а потому сочинять условную коллизию можно сколько угодно, даже несмотря на вполне очевидный финал - в конце концов, как к нему пришли герои, и не выдумка ли это всё вообще, доказать сложно, поскольку с сумасшедшими и душевнобольными вообще довольно сложно что-то сказать наверняка и это вполне мог быть наш русский Билли Милиган, придумавший вовсе всех, а на самом деле никого из них не было.

  29

  966