Рецензия на книгу
Возлюби ближнего своего
Эрих Мария Ремарк
Аноним4 декабря 2018 г.Через границу
События в романе происходят осенью – зимой 1935/36 года. В это время у нас - «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее (ноябрь 1935)». В это время у них - первая публикация про кота Шредингера (ноябрь 1935).
Книга про границу между государствами, между гражданами и эмигрантами, между жизнью и смертью, между материальным и духовным. Ремарк пытается подвести нас к границе, помочь нам увидеть находящееся за границей. Показать, нам что из-за границы тоже на нас смотрят. Мы тоже объекты наблюдения из-за границы. И не только наблюдения.
«Под головой раненого натекла лужица крови. Узловатые пальцы скребли по днищу кузова. Губы понемногу разжались, зубы обнажились. Казалось, под призрачной и угрюмой маской боли смеется кто-то другой, беззвучно и с издевкой».Или
«…Здесь они уселись на один из диванов, стоявших в середине. На стенах светились пейзажи Сезанна, Ван Гога и Моне, танцовщицы Дега, пастельные женские головки Ренуара и красочные сцены Мане. Было тихо, они сидели в зале одни, и постепенно Керну и Рут начало казаться, будто они попали в какую-то заколдованную башню, а все эти картины – окошки, из которых видны дальние миры, где цветут сады, где есть настоящая и серьезная радость жизни, большие чувства, великие мечты, где есть целостная и нерушимая человеческая душа, по ту сторону произвола, страха и бесправия.»Книга про родину, про возвращение на родину. Родину, захваченную орущей про вставание с колен «серой сволочью» (с) Владимир Набоков - Машенька .
Влажный ночной ветер трепал его волосы, и он глубоко дышал. Воздух казался каким-то другим, не таким, как всюду. И ветер был другой, и горизонт, и свет. И тополя вдоль дорог изгибались по-другому, породному,– да и сами эти дороги вели куда-то в его собственное сердце… Мимо скользили деревни; в иных окошках горел огонек, изредка доносился собачий лай. И все это были деревни его детства, и в каждой из них он играл, и в каждой проходили его зимы и весны, и колокола всех этих часовенок когда-то звонили для него. И дома, где в низких окнах, словно плененный, горел красноватый свет – добрый знак тепла и родного уюта; он жил за каждым из этих окон, помнил, как податливо опускаются дверные ручки, когда на них нажмешь, знал, кто ждет его под круглым абажуром лампы, чуть склонив голову. И здесь было все – и жизнь, и потерянные годы, и блеск любви, и глубокое сознание неизбежности возвращения, но уже по ту сторону гибели.По ту сторону гибели, за границей между жизнью и смертью.
232,1K