Рецензия на книгу
Соборяне
Н. С. Лесков
Аноним22 октября 2018 г.Я как-то слышала, что произведения Лескова относят к сатирическому разделу классической русской литературы, и начинала читать эту книгу, настраиваясь именно на сатиру... И, знаете, как-то не пошло у меня такое настроение, не вписался роман в рамки (мои внутренние) этого жанра.
Несомненно, некоторые черты сатирического произведения присутствуют: гротескность ли выписанных героев, каждый из которых словно квинтессенция определенной черты: если уж Ахилла горяч, то горяч без меры, до восторженной идиотии, если Захария смиренен, то до полной потери индивидуальности, если уж Термосесов подл, то до отчетливого желания прибить гада - и эта гиперболизация видна во всех значимых героях истории; чрезмерность ли ситуаций, в которые попадают члены поповки - да, если не слишком глубоко задумываться над происходящим, то смешно. Смешно же!
А если все-таки задуматься, то я даже не знаю, чего в романе больше: драмы или трагедии.
В том, как последовательно и неуклонно кастрируют окружающие (и в первую очередь начальство, более того - непосредственное начальство) желание Савелия Туберозова служить народу и своему клиру в частности, как пестуют ограниченность и откровенную глупость обывателей, как на глазах хиреет и заболачивается, превращается в вязкую трясину жизнь Старгорода. Как наряду с ростом каких-то реакционных настроений в верхах нарастает слом "классических" религиозных идей и основ, на которые верхи изначально опирались: недаром так же подробно, как ломка Туберозова начальством выписан конфликт Ахиллы с учителем Препотенским. И ладно если бы был этот учитель таким же горячим подвижником, идеалистом, как Ахилла, так нет же - он так же глуп, ограничен и без повода вспыльчив: весь его крик лишь в том, что "не понимают", "душат идею", "реакционеры", "вот в городе..." Возможно, он и хочет доказать отсталость религиозных идей, но и этого сделать не в силах: все, что он может, это пользоваться абсолютной необразованностью священников, но, как только речь заходит о философии и морали, до разговора не с Ахиллой или Захарией, а с отцом Савелием, становится видна цена его идеям. Этот глупыш мнит себя революционером, сторонником прогрессивных идей равенства и науки. Но стоит ему столкнуться даже не с истинным революционером и попирателем основ, а с еще только их далеким предшественником - Термосесовым, как сразу становится ясен его истинный масштаб: ме-е-е-еленький такой, старгородский. Но уже ясно, что таких препотенских все больше и больше, и голоса их звучат все громче и громче.
И, самое неприятное, от осознания чего у меня каждый раз мурашки по спине бегали, это тот факт, что, при том, что описываемые ситуации словно бы и не меняли ничего в мирной жизни Старгорода, каждая из них кидала свой маленький камешек на весы трагической концовки романа. Поповка хочет, как лучше, но ей откровенно не дают, при этом не показывая никаких новых ориентиров, словно каждый раз заново меняя собственную точку зрения на происходящее. А народ, что характерно (как в другом классическом произведении) безмолвствует.
Конечно, в городе и до начала этой истории не все было гладко (а где в России было гладко в конце XIX в?), взять хотя бы абсолютное спокойствие, с каким рассказывает (а остальные слушают) о своей жизни карлик Николай Афанасьевич, и у меня язык не повернется сказать, что в самой истории мы видим конец той России. Но - начало конца, подобное еле слышной вибрации земли при приближении сходящей с гор лавины - о, несомненно. И я абсолютно уверена, что медленный, незаметный уход старой поповки, описанный на последних страницах книги, эту лавину только приблизил.3166