Рецензия на книгу
Пять повестей
Джон Фаулз
Аноним7 мая 2011 г.Для тех, кто ещё не прочёл, имею сказать одно: это не стиль, а сплошная приятность. До неприличия телесная, сдобная, смачная вещь, каждой фразой вызывающая физическое удовольствие. А далее один сплошной спойлер, вот что далее.
Младой рыцарь, в смысле, искусствовед, направляется в замок колдуна Бресли, в смысле, живописца, чтобы вызвать его на бой, в смысле, написать о нём статью. Нимфы, прислуживающие колдуну, носят очаровательные имена Уродка и Мышь. Эта последняя делает рыцарю недвусмысленные авансы. Отчего не воспользоваться благоприятным случаем?
Генри Бресли похож до тождественности на замечательного Джона Бидлейка из "Контрапункта" Хаксли: циничный эгоист-жизнелюбец, поклонник плоти, не знающий ничего вздорнее духовного. Но что на деле? Нервный, усталый, страшащийся смерти старик из кожи вон лезет, доказывая близким – дескать, я ещё о-го-го! А близкие снисходительно кивают: о-го-го, конечно, о-го-го. Только прими вовремя лекарство и ляг спать.
Наибольшую симпатию вызывает Уродка, честно отрабатывающая кров и харчи. Вышла бы замуж за пролетария: чистила бы картошку, качала детей, а тут другие профобязанности – ходить нагишом и грубить. Мышь… Как баба бабу я Мышь понимаю. Хорошо, если маститый старец скапутится через пару лет, и пленницы покинут Чёрную Башню ещё молодухами. А ну как он протянет десять, пятнадцать годов? Нимфы и музы хороши свеженькие, а не подержанные. Заботясь о будущем, Мышь с чарующей непринуждённостью пускается на поиски очередного содержателя, который сделает-таки из неё художницу. Новоявленный Роланд достаточно обворожён обстановкой Котминэ и достаточно глуп. Вот и вся любовь. Комментатор не то что не видит в поведении Мыши провокации, а прямо впадает в экстаз. Эх, мужчины, мужчины! Фаулз определяет грех как вызов жизни; не безрассудство, а акт мужества и воображения. Фу, казуистика! Гость наставляет рога радушному хозяину, где тут воображение, где мужество? Ничего тривиальнее и трусливее нельзя вообразить. Полностью солидарна с HairsprayQueen : в том, чтобы соблазниться, согрешить, никакой рыцарской доблести нет. Согласно бретонским легендам, доблесть в обратном: в том, чтобы удержаться от соблазна. Но, удержавшись, одолев, по неистребимой людской привычке победитель горько жалеет о победе, считает её поражением. Можно подумать, сойдясь с любовницей маэстро, он бы рисовать лучше начал! Передалось бы половым путём! Дэвидовы размышления по дороге из Котминэ, согласно задумке автора, иллюстрируют пагубность самоанализа и благотворность крайних проявлений индивидуализма для творчества. Убедительно? Убедительно! Но есть нюанс. Можно пьянствовать, как Мусоргский, шляться по бабам, как Рафаэль, и злоупотреблять наркотиками, как Модильяни, но от этого ни Мусоргским, ни Рафаэлем, ни Модильяни не станешь, а станешь алкоголиком, наркоманом и бабником вульгарис. А можно хранить обеты бедности-целомудрия-послушания и быть фра Анджелико. Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтётся. Предельный эгоцентризм не является условием развития таланта; просто талантам его чаще прощают. А всем попавшим в сказку желаю так же благополучно выпутаться, как Дэвиду.40165