Роковая любовь в русской классике
ilarria
- 7 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
"Вот сейчас я вам покажу в нежных звуках жизнь, которая покорно и радостно обрекла себя на мучения, страдания и смерть. Ни жалобы, ни упрека, ни боли самолюбия я не знал. Я перед тобою – одна молитва: "Да святится имя Твое".
Да, я предвижу страдание, кровь и смерть. И думаю, что трудно расстаться телу с душой, но, Прекрасная, хвала тебе, страстная хвала и тихая любовь. "Да святится имя Твое".
Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью, тихой, прекрасной грустью обвеяны мои последние воспоминания. Но я не причиню тебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было богу и судьбе. "Да святится имя Твое".
Не так много произведений из школьной программы по литературе стало для меня в итоге любимыми и родными (с книгами ведь тоже с годами словно сживаешься - "С любимыми не расставайтесь! Всей кровью прорастайте в них", у меня так же и с книгами), но купринский "Гранатовый браслет" точно из их числа, наряду, конечно, с "Героем нашего времени", "Легким дыханием", "Обломовым" и "Вешними водами", - эти книги я готова перечитывать вечно.
Прочитанный впервые так в году 98-99-м, он и в 2022-м для меня совершенно - ну ни капельки - не потерял ни в блеске, ни в очаровании, ни в трагизме. Финал повести я до сих пор считаю несправедливым, слишком жестоким и горьким (как по отношению к главным героям, так и к читателям). Каждый раз читаю и каждый раз хочется забыть, оставив памяти лишь ту нежную линию любви, ничего не требующей взамен, наслаждающейся кратким мигом (и непременно украдкой) созерцания любимой женщины. Любви бескорыстной и ровно столько же безнадежной: она принадлежит другому, а ты бесконечно уважаешь ее, ее желания и ее выбор, чтобы претендовать на что-то большее. Остаются лишь письма как знак сердечной привязанности. Кто-то считает слабостью, а я почитаю за силу - верность на протяжении десятка лет одной-единственной женщине, с которой ты не связан никакими обещаниями...
История Желткова - трагичная и красивая - в полной мере разворачивается лишь на последних страницах книги. Именно к финалу мы наконец-то узнаем, что это был за человек. Тем обиднее для меня финал. Смерть любого человека - это горько и страшно, но смерть человека, которого ты знал - знал его мечты, надежды, которым никогда уже не сбыться - страшнее вдвойне...Мы знакомимся с этим скромным, тридцатипятилетним мужчиной, чтобы сразу же попрощаться. Мы завидуем Вере, которая знала его на протяжении семи лет, знала, но так и не смогла разглядеть в нем то искренне чувство, которого подспудно ждала всю жизнь, а оно прошло безвозвратно...
И как чарующе написана автором эта история несбывшейся любви. На мой взгляд, "Гранатовый браслет" - одно из лучших произведений о любви не только русской, но и мировой классики. Тем более удивительно, что написан он автором-мужчиной. Нерешительность, излишнюю мягкость, скромность героя в книге писательницы мы бы, скорее всего, посчитали бы за художественное преувеличение и излишний сентиментализм (а то и мелодраматизм): мол, так не бывает. Куприн же словно показал потаенную сторону мужской натуры, что мужчины могут чувствовать вот так, на грани...
5/5 (оценивала бы по 10-балльной шкале - все 10 из 10). О любви не надо писать множество томов, порою достаточно и пары страниц, но каких!..
"Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Ты ведь моя единая и последняя любовь. Успокойся, я с тобой. Подумай обо мне, и я буду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно мгновение, но навеки..."

Интересно все-таки раньше люди понимали любовь. Паустовский и вовсе говорил, что «„Гранатовый браслет“ – один из самых благоуханных, томительных и самых печальных рассказов о любви». Изменились времена. Нынче так «любить» – значит быть маньяком, ненормальным, это страшно, это причиняет боль, в этом стыд и бессильное ощущение собственной вины. Что угодно, но не взаимное счастье. Неужели те, что воспевали (и воспевают поныне) эту историю как любовную, ни разу в своей жизни не встречали любви созидательной, а не разрушительной?
Княгиня Вера в «Гранатовом браслете» – это идеальная, с точки зрения психопата, жертва. Она, во-первых, красива, хорошего воспитания, знатного происхождения, т.е. страсть к ней априори будет романтизироваться (из-за «качества» в глазах других, не только в глазах воздыхателя). Во-вторых, княгиня Вера вежлива и терпелива, а значит, не сможет оказать резкое и жесткое сопротивление. К тому же она совестлива и склонна втайне жалеть человека, который в нее якобы влюблен. Такую замечательную во всех отношениях женщину можно преследовать годами. Она будет стыдиться писем преследователя и прятать их в дальний ящик. Она лишь в самом крайнем случае обратиться за помощью к брату или мужу (т.е. шанс столкновения с ее близкими для преследователя минимален).
Собственно, именно это и произошло с княгиней Верой: ее годами мучает любовными письмами незнакомый человек. Он шлет и шлет их, а она не в силах это прекратить. Стоит ли говорить, что это неприятно? У княгини хороший муж. Письма могут ее скомпрометировать. А если узнают в свете? Она станет объектом сплетен. А если муж не поверит в ее честность (но у Веры муж, к счастью, очень хороший человек, ей повезло)? Когда же неизвестный посылает Вере гранатовый браслет, она понимает, что больше нельзя это терпеть. Она должна рассказать обо всем близким, и пусть те решают, что делать в сложившейся ситуации.
Если кого и жалко в рассказе, так это все семейство Шеиных. Они поступают по-человечески, даже муж держит себя в руках, общаясь с преследователем своей жены. А кого не жалко, так это сталкера (преследователя) Желткова. Кто бы что ни говорил, а сталкинг (как правило, романтическое преследование) – это проблема страшная и стыдная. Понятно, что истинный сталкер не совсем контролирует свое поведение, он болен, но не осознает этого. Свое безумие он считает искренней и глубокой любовью. При этом часто эта «любовь» вырастает из поверхностного увлечения своей же фантазией. Сталкер не видит проблемы в своих поступках, он всего лишь проявляет чувства, но в этом заключается тотальный эгоизм сталкера, он не любит, а хочет обладать неким объектом.
В этом смысле Желтков – это эталонный сталкер (прости, боже). Он всех вокруг убеждает, что безумно любит княгиню Веру и жить без нее не может. Но он же не знает ее! Он ни разу с ней не говорил! Как можно любить, именно любить человека, с которым тебя ничего не связывает? Желтков увлечен либо внешностью Веры, либо ее положением, либо есть иной фетиш, который постоянно держит его в напряжении. Даже полюби его внезапно Вера, это бы не удовлетворило его. Сталкер лишь хочет обладать, но не знает, что потом с желанным объектом делать. Отдайся ему Вера, он бы либо быстро переключился на другой объект, либо отомстил как-то ей (за то, что влюбленность кончилась), либо убил ее заодно с собой. Пока же она не хочет быть его, можно мучить ее; именно процесс преследования и осознание своей власти над объектом (ведь жертва не может остановить это) дает ему необходимую разрядку. Желтков не задумывается, в какое положение ставит свою «возлюбленную». Ему наплевать на ее чувства, на чувства ее близких. Человек без диких тараканов в голове не станет 7-8 лет ходить за не любящей его женщиной, а Желтков еще и выслеживал ее тайно, подбирал и воровал ее вещи, чтобы над ними рыдать и... хм, простите уж мою грубую натуру.
Куприн, конечно, гениален в этом описании болезни. Моя претензия в ином: он намеренно романтизировал это. Куприн с ненормальной навязчивостью объяснял мне, читателю: это НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ! Именно так, капслоком. Ах, пожилой близкий размышляет о НАСТОЯЩЕЙ и сравнивает ее с нормальной человеческой и сетует, что по-настоящему стали меньше любить (ага, меньше, как же). Потом муж Веры проникается болезнью Желткова и начинает почти восхищаться ею. А затем и сама Вера понимает, что «упустила истинную любовь». А она, по мнению Куприна, наверное, должна была полюбить странного мужчину лишь за его пылкие любовные письма. И вот это навязывание «настоящести» убивает все очарование рассказа. История болезни, рассказанная так, превращенная в оду безумию, становится тошнотворной, она вываливает читателя в грязи, при этом приговаривая, что это мед. Останься Куприн бесстрастным, получилось бы замечательно. Но это?..
Женщины и мужчины, которые считают Желткова романтиком, а его любовь настоящей, – уважаемые, вам повезло не быть на месте Веры. Если бы вы побывали на ее месте, вы бы перестали романтизировать «Гранатовый браслет». Любовь не может быть страшной, она не может нести несчастье и уж точно в ней нет эгоизма и желания во что бы то ни стало влезть в душу человека, хоть бы и пришлось для этого повеситься/застрелиться/броситься под поезд. Любовь – сила созидающая, а не разрушительная, и ее достоин каждый, а романтизация насилия и сталкинга мешает нам эту созидательную любовь обрести. Dixi.

Куприн так до конца и не определился, считать ли "Поединок" повестью или романом, но остановился всё-таки на первом варианте. В этой крупногабаритной повести, по сути, два главных героя: подпоручик Ромашов, служащий в одном залохустном гарнизоне, и царская армия в лице этого самого захолустного гарнизона. Скажем прямо, царскую армию Куприн в своём произведении по головке не погладил и конфетками не накормил. Даже совсем наоборот. Поэтому вполне логично, что повесть, написанная в 1905-м году, когда страна находилась под угнетающим впечатлением от неудач русской армии и флота на Дальнем Востоке, вызвала ожидаемый общественный резонанс. И если одни называли повесть смелым обвинительным актом против порочности монархического милитаризма, буйстве бюрократии и загнивании устоев государственной системы; то другие восприняли произведение как обидный выпад в сторону тех, кто стал непосредственным участником военных действий или отдал жизнь за Отечество.
В гарнизоне, где служит наш главный герой, жизнь протекает скучно, глупо и пошло. Страдая от безделья, офицеры вовсю предаются пьянству, мелкому разврату и диким забавам, иногда перестающим носить совсем уж невинный характер. Среди военного начальства процветает лень, прогрессируют тупость и упоение собственным всевластием, которое неизменно сказывается в изощренных издевательствах над безмолвными солдатами. Однако наш подпоручик Ромашов, хоть и не гнушается ни карточными играми, ни посещениями публичного дома, ни затяжной интрижкой с замужней полковой дамой, всё же не совсем потерянная личность. Его мозг ещё не совсем покрылся слоем отупляющего жира, и все его действия сопровождаются глубокими рефлексиями и периодическим отвращением к самому себе. Однако, всё то, что в нём есть положительного, лишь с трудом угадывается за тотальной инфантильностью, нерешительностью и слабохарактерностью. Он уже давно понял, что служение в армии – абсолютно не его дело, он всё больше увязает в аморальности происходящего; но решиться на смелый шаг и выйти из порочного круга он не умеет.
С любовными делами ему также не везёт по причине своей нерешительности. Нудная, опротивевшая связь с замужней Ларисой обрыдла и вызывает лишь чувство тошноты от вечного притворства. Но он боится. А короткая, мимолётная связь с объектом безмерного восхищения Шурочкой Николаевой вообще ни к чему хорошему не привела. Наверное, в Шурочке Ромашов пытался найти то доброе, светлое, что хоть как-то могло примирить его с серой реальностью, но Шурочка на самом деле глупа, тщеславна и меркантильна.
Повесть настоятельно рекомендую к прочтению, так как Куприн действительно великий мастер психологических портретов. Да и интересно почитать, про быт царской армии именно с такой, не слишком опрятной стороны.

Разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает еще сильней.

Не лезь на смерть, пока тебя не позовут.
Ты не верь, пожалуйста, тому, кто тебе скажет, что не боялся и что свист пуль для него самая сладкая музыка. Это или псих, или хвастун. Все одинаково боятся. Только один весь от страха раскисает, а другой себя держит в руках. И видишь: страх-то остаётся всегда один и тот же, а уменье держать себя от практики все возрастает; отсюда и герои и храбрецы.
Люди в наше время разучились любить.
И вот через три месяца святое сокровище ходит в затрепанном капоте, туфли на босу ногу, волосенки жиденькие, нечёсаные, в папильотках, с денщиками собачится, как кухарка, с молодыми офицерами ломается, сюсюкает, взвизгивает, закатывает глаза. Мужа почему-то на людях называет Жаком.
Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчёты и компромиссы не должны её касаться.
Ужасная это штука, когда свежий и чистый мальчишка положит свою первую любовь к ногам старой, опытной и властолюбивой развратницы.
Почти каждая женщина в любви способна на героизм. Пойми, она целует, обнимает, отдается — и она уже мать. Для неё, если она любит, любовь заключает весь смысл жизни — всю вселенную! Но вовсе не она виновата в том, что любовь у людей приняла такие пошлые формы и снизошла просто до какого-то житейского удобства, до маленького развлечения. Виноваты мужчины, в двадцать лет пресыщенные, с цыплячьими телами и заячьими душами, неспособные к сильным желаниям, к героическим поступкам, к нежности и обожанию перед любовью. Говорят, что раньше все это бывало. А если и не бывало, то разве не мечтали и не тосковали об этом лучшие умы и души человечества — поэты, романисты, музыканты, художники?
Разве он виноват в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, — чувством, которое до сих пор еще не нашло себе истолкователя.

А где же любовь-то? Любовь бескорыстная, самоотверженная, не ждущая награды? Та, про которую сказано — «сильна, как смерть»? Понимаешь, такая любовь, для которой совершить любой подвиг, отдать жизнь, пойти на мучение — вовсе не труд, а одна радость. Постой, постой, Вера, ты мне сейчас опять хочешь про твоего Васю? Право же, я его люблю. Он хороший парень. Почем знать, может быть, будущее и покажет его любовь в свете большой красоты. Но ты пойми, о какой любви я говорю. Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны ее касаться.











