За дверью поджидают призраки. Драма немецкой семьи в послевоенной Германии

Долгие годы после окончания войны большинство немцев, разлученных ею с близкими, мечтали о воссоединении семей и нормальной жизни. Но частная жизнь за дверями домов не стала тем островком спокойствия, которого так жаждали эти люди. Происшед шее оставило глубокий след на повседневной жизни семей. Отцы и мужья после войны и плена стали другими. Их дети росли и воспитывались в атмосфере молчания, намеков и строгости. В конце концов конфликт поколений обернулся уличными беспорядками. Флориан Хубер о...

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,2

89 оценок

5
48%
4
37%
3
12%
2
1%
1
1%

Ваша оценка

Прочитали 97Хотят прочитать 442

Рецензии

Ms_Lili15 декабря 2025 г.
Послевоенная тишина
Когда читаешь Флориана Хубера «За дверью поджидают призраки», всё время ловишь себя на ощущении: вот ещё одна история, ещё одно письмо, ещё одна семья, и за каждой — тень, которую никто не хотел замечать. Пятидесятые годы в Германии он описывает как время, когда страна пыталась собрать себя заново по кусочкам. И это чувствуется: люди отчаянно хотели обычности, простоты, хоть какой-то тишины. Пытаются наладить быт, найти жильё, найти родных, кто ещё остался. И всё это в атмосфере, где говорить о войне было почти неприлично. Правда, я это очень понимаю. На месте этих людей было рационально выбрать молчание и заботу о своих, а не попытки разобраться в том, что само по себе невыносимо.
Самые сильные страницы у Хубера — там, где он описывает возвращение мужчин. Они приходят домой к женщинам, которые уже стали другими: самостоятельными, жёсткими, загнанными тяжёлым бытом. Мужчины тоже другие — кто-то с травмами, о которых никто не говорил вслух, кто-то всё ещё живёт предвоенными убеждениями. И все ждут чуда, а потом сталкиваются с реальностью: двое незнакомцев под одной крышей, пытающихся притвориться семьёй. Меня это задело тем, что Хубер не делает их хорошими или плохими. Он честно показывает тяжесть обеих сторон. Но иногда, признаюсь, его сочувствие мужчинам кажется слишком мягким — в тех эпизодах, где было бы важно прямо назвать ответственность, а не только раны.
Глава о детях вызвала у меня смешанные чувства — и скорее негативные. Должно было быть глубоко, но вышло как-то слишком однобоко: дети как жертвы семейного молчания, дети как потерянное поколение. Это звучит правдиво, но подано так, будто все дети одинаковые, будто у всех одна история. В какой-то момент я перестала чувствовать живых людей — только концепт. Я ждала большего.
А вот глава о молодёжных бунтах меня удивила и, честно говоря, тронула. Эти подростки в кожаных куртках, которые собирались в толпы, дрались, устраивали беспорядки без всякой идеи, — они вдруг показались мне очень близкими. Что-то от моего собственного подросткового времени: когда протест есть, а слов для него нет. Когда ты не за что-то, а просто против взрослого мира, против его правил и его постоянного «держи себя в руках». Эта параллель оказалась неожиданной, но точной.
И всё-таки у книги есть одна вещь, которая меня не отпускает — отсутствие самого автора. Хубер собрал огромный массив чужих историй, но свою собственную так и не показал. Почему он взялся за эту тему? Какие его собственные призраки стоят за этой книгой? А я почти уверена, что и у него есть свои призраки. Может быть, он посчитал свою историю слишком скучной, но мне этого очень не хватает. Это как картина, в которой всё на месте, кроме последнего штриха, который сделал бы её цельной. Без фигуры автора книга остаётся чуть-чуть холодной, дистанцированной — особенно если учесть, насколько она про семьи, память, боль и молчание.
Так что для меня эта книга — очень важная, сильная, но при этом не полная и как будто безликая. О призраках она говорит убедительно, но своего собственного призрака автор так и не показывает. И, наверное, именно поэтому после чтения остаётся ощущение незавершённости, будто дверь поломана и до конца не закрывается.
Читать далее
45
76
Little_Dorrit29 мая 2024 г.
Начну немного с лирического отступления, книга меня изначально заинтересовала своей аннотацией и поэтому я решила поучаствовать в раздаче, повезло, книжечку выиграла, но увы, она так до меня и не добралась. Досадно, но ладно, потому что её я всё равно прочла, просто что в электронном виде.
Я очень опасалась здесь того, что автор будет одобрять поступки фашистов и уходить, как это любят многие авторы в двоякие размышления, но нет, здесь как раз автор не на стороне этих товарищей и смотрится на всё это со стороны жизни обычных людей, которые во всю эту ситуацию попали. Для меня грамотная позиция по этому вопросу – те кто творил эти гадости, должны быть наказаны, но те кто оказался в мясорубке этих действий не должны нести за это ответственность. В данном случае речь пойдёт о тех, а кто же остался после вот этих горе – вояк дома.
Тут стоит сказать, что условно можно поделить на две категории таких людей. Первая – жертвы своих родных. К ним относятся те, кто целенаправленно убивал людей и всячески пытался от этого дела откосить и как мучились семьи этих мужчин, которые во-первых должны были тянуть лямку, потому что кормильца дома нет, но нет и закона разрешающего равноправие, а кормить себя и детей как-то надо. Другая сторона вопроса – моральная – тебе омерзительно то что делает твой муж, ты знать его не хочешь, но и развестись ты с ним не можешь, потому что религия этого не допускает. И как вишенка на торте – публичный суд и наказание, и ты и твоя семья становятся позором и теми кого все ненавидят. Ситуация конечно жуткая. Причём интересно было смотреть на это с позиции обеих сторон. Те кто отбрыкивались, дескать это приказ, да всё нормально, да я не знал и ко и мнения их родных -а как ты после этого можешь вообще чему-то учить своих детей.
Второя – жертвы политики. Вот тут ситуация иная. Это те люди, кого не спрашивали и просто забрали на фронт, они не сопротивлялись наказанию и наоборот были рады что иностранные войска их арестовали и они попали в лагерь военнопленных. Единственная проблема была в том, что они были разлучены со своей семьёй и здесь уже была другая ситуация. Совесть этих людей была чиста, однако их семьи, изнурённые военным временем и уже привыкшие выживать уже и не рассчитывали на то, что их муж, отец или родственник вернётся и станет им помогать. Вот таких людей было жаль больше всего, потому что дома их никто не ждал и никто особо не был рад. А если ещё и инвалидом стал то уровень упрёков множился.
Поэтому книга вышла действительно интересная, психологическая и можно сказать универсальная. И это не только про мужчин/женщин Германии, это в принципе было актуально для всех стран что прошли через войну, ну и собственно будет актуально всегда.
P.S: когда ждать уже перестала, книга дошла
Читать далее
41
507
Andrej_Tscharniauski19 июня 2025 г.
О ЛЮБВИ, НЕНАВИСТИ И ОГЛУШИТЕЛЬНОМ МОЛЧАНИИ
Очень сложная тема, к которой обращается автор, отлично им изученная и изумительно проанализированная, преподносится в таком увлекательном, информативном и при этом побуждающем к размышлению ключе, что книгу хотелось проглотить целиком и сразу. В своей работе «За дверью поджидают призраки: Драма немецкой семьи в послевоенной Германии» («Hinter den Türen warten die Gespenster: Das deutsche Familiendrama der Nachkriegszeit») имеющий докторскую степень по истории и отмеченный наградами в качестве режиссёра документальных фильмов Флориан Хубер показывает частную жизнь сквозь призму женщин, мужчин и детей – «три мира, три перспективы и три точки зрения, и всё это сплетено в клубок неразрешимых противоречий».
Вместе с автором мы увидим, что на самом деле происходило за внешне упорядоченным фасадом домов и квартир немцев, стряхнём пыль с семейных скелетов в их шкафах и каморках, но самое главное – заглянем в потаённые уголки их душ и под застывшей гладкой поверхностью стремления к хотя бы малюсенькому человеческому счастью обнаружим бурлящие всевозможными оттенками страсти, теплящееся тоскливое томление или непоколебимое ледяное безразличие – «всё это вело к иллюзиям и несбывшимся ожиданиям, метаниям, неискренности, двойной жизни и параллельным семьям».
Взяв за основу воспоминания, письма, дневники и устные сообщения за полтора десятка лет после окончания Второй мировой войны, более поздние публикации детей войны и их внуков, автор очень выразительно показывает политический, ментальный и социальный контекст и атмосферу пятидесятых, когда немцы «остались голыми, без крыши над головой, без ценностей, без самосознания» – гигантской тенью нависала «кладбищенская тишина над могилами миллионов жертв, в том числе и собственных. Забвение стало гражданской добродетелью. Шум моторов и грохот строек стали звуковым сопровождением эпохи. Внутри, за фасадом, царила гнетущая тишина».
Понравилось, что Хубер не просто описывает и анализирует события, а дополняет их любопытными и заслуживающими внимания историческими фактами. Любопытно было узнать и о феномене «Onkelehe» (т.н. «диких браках» военных вдов с мужчинами (с «дядями», с точки зрения осиротевших детей), которые не оформлялись официально, чтобы вдова могла сохранять право на пенсию по потере кормильца), и о Bratkartoffelverhältnis («отношениях с жареной картошкой») (у Вас есть предположения насчёт того, почему они так назывались?), и о молодёжном движении «хальбштаркен» («наполовину сильные»), чьё хулиганское бунтарство и нарочитая непринуждённость стали «восстанием против чугунного солдатского наследия их отцов», и о том, почему в 50-е годы в ФРГ студенты юридических факультетов предпочитали не специализироваться на семейном праве.
Один из главных тезисов, который множеством ярких примеров подкрепляет Флориан Хубер – «война, принесённая в свои дома ветеранами, для них так и не закончилась». Отсюда и нежелание задуматься о прошлом и об ответственности за него, и отрицание того, что на войне ты был вовсе не героем, а пушечным мясом, и изменившееся соотношение сил в браке в пользу женщин, и «вспышки беспричинной агрессии, направленной на близких». Усугубляла положение вещей и господствующая в то время в немецкой психиатрии доктрина, согласно которой человеческая душа способна выдержать любое бремя, «и значит, даже такие ужасные события и переживания, как рукопашный бой, массовые расстрелы, страх смерти, убийства ни в чём не повинных людей, ничего не могли изменить».
Галерея жизненных историй, представленная Хубером, наполнена ненавистью и любовью, болью и надеждой, отчуждением и безмолвным криком. Мужчины, чьи души напоминают руины Берлина – «чёрные. Опалённые, выгоревшие внутри остатки домов, угрожающие и таинственные». Женщины, отказавшиеся от мечты, но по-прежнему находящиеся в плену своих идеалов, проявляющие недюжинную силу воли и взявшие на себя множество ролей одновременно. И дети, росшие без отцов, разделённые стеной молчания, чувствовавшие неискренность своих родителей. Уверен, любой, кто прочитает эту книгу, ещё не раз будет мысленным взором возвращаться к ней.
Читать далее
13
209

Все рецензии

Цитаты

Andrej_Tscharniauski15 июня 2025 г.
Дети всего этого «молчаливого поколения» были охвачены смутным ощущением, что с их родителями что-то не так. Какие-то тени маячили за стеклянной дверью, которую было запрещено открывать. Десятилетиями в семьях жила недоговоренность и влияла на жизнь и молодых, и старых. [...] Только повзрослев и по-иному взглянув на то, что изо дня в день происходило в их семьях, молодые люди смогли задать вопросы, недоступные им в возрасте пяти, десяти или даже пятнадцати лет.
1
28
Andrej_Tscharniauski15 июня 2025 г.
После окончания войны многие скрывали в душах правду, которой не хотели ни с кем делиться. Им пришлось пережить гибель собственного мира, и уже это они считали достаточным наказанием. Им не хотелось выглядеть виноватыми во всём этом в глазах своих детей. Эти люди решили молчать. Лишь иногда из океана вытесняемого выступали небольшие вершины айсберга.
1
12
Andrej_Tscharniauski12 июня 2025 г.
«Персильшайн» (нем. Persilschein) — немецкая идиома, буквально означающая «свидетельство Persil» (по названию марки стирального порошка). Термин восходит к периоду денацификации Германии. Для немца получить Persilschein означало получить свидетельство о том, что у него чистое политическое прошлое. Подозреваемые в нацистских преступлениях могли быть оправданы по ходатайствам других лиц, в идеале жертв или бывших противников нацистского режима.
1
12