Горная хижина. Самое сокровенное. Сайгё моногатари

Сайгё (1118–1190) — один из величайших японских поэтов. Он был кумиром Мацуо Басё и многих других корифеев стихосложения. После смерти имя его обросло мифами и легендами, которые, будучи собранными и обработанными, составили текст «Сайгё-моногатари» (Сказаний о Сайгё, XIII в.), вошедший в эту книгу. Представленная здесь же поэтическая антология танка «Горная хижина. Самое сокровенное» (Санкасинтюсю) состоит из 374 стихотворений. В одной из рукописных копий этой антологии есть небольшая приписк...

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,4

17 оценок

5
65%
4
18%
3
18%
2
0%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 21Хотят прочитать 75

Рецензии

Аноним12 марта 2016 г.
Сайгё (он же Сато Норикиё, он же Энъи) был придворным, воином, монахом, странником, поэтом и (но это не точно) потомком бога Ама-цу коянэ-но микото, то есть, по сути, идеальным героем эпического фэнтези за двумя оговорками: во-первых, он был настоящим; во-вторых, эпосу Сайгё предпочитал другую форму.

Пока не настала
Цветенья пора, пусть себя облака
За цветы выдают,
А вот цветам вряд ли стоит
Прикидываться облаками.
Сайгё родился, жил и умер в XII веке, на рубеже эпох Хэйан и Камакура. О том, что творилось на этом рубеже, можно узнать из таких увлекательных книг, как Повесть о доме Тайра , Повесть о смуте годов Хэйдзи и Японские сказания о войнах и мятежах ("Повесть о смуте годов Хогэн"). Одни названия чего стоят, дают почувствовать дух времени, как говорится — замечательно литературные были годы.
И в эту-то пору прекрасную Сайгё бродил по стране и слагал песни о цветах, луне и бренности бытия (я уже говорила, что он идеален?), и потихоньку, понемногу были и небылицы начали рассказывать уже о нём самом. "Сайгё-моногатари" — лишь одно из собраний таких историй, и в нём отсутствует, к примеру, вот такая милая баечка:

Высокочтимый Монгаку, вероучитель секты Сингон, в своё время пользовавшийся большой славой, возненавидел Сайгё.
"Дурной монах! - говорил он про Сайгё своим ученикам. - Покинув мир, должно идти по прямому пути Будды, как подобает подвижнику, он же из любви к стихам блуждает повсюду, сочиняя небылицы. Попадётся мне на глаза - разобью ему голову посохом".
Однажды весной Сайгё пришёл в монастырь и, полюбовавшись цветущими вишнями, попросился на ночлег. Монгаку пристально на него посматривал, к ужасу учеников, словно задумал что-то недоброе, но в конце концов, оказав ему вежливый приём, отпустил с миром.
Ученики полюбопытствовали, почему он так кротко обошёлся с ненавистным Сайгё.
"Глупцы! - отвечал Монгаку. - Взгляните на его лицо. Ударить такого? Как бы он сам не хватил посохом меня, Монгаку".
(с) Японская классическая поэзия
Судя по всему, творческой энергии у Сайгё было в таком избытке, что хватило не только на две тысячи (плюс-минус, вы понимаете) стихотворений, восхищавших современников лёгкостью и свежестью слога, но и на вдохновление последующих поколений. Его читал и почитал Мацуо Басё, а Уэда Акинари в своём сборнике мистических новелл вывел его главным героем Кручи Сираминэ , так что, вне всяких сомнений, силой своего поэтического таланта (некоторые, правда, утверждают, что веры, но это было бы слишком банально даже для XII века) Сайгё мог даже усмирять разгневанных призраков.
И тут, пожалуй, будет уместно упомянуть о последнем волшебстве, в которое умеют, к счастью, немногие, но поэты — чаще прочих.
В одном из стихотворений Сайгё предрёк день своей смерти и, надо признать, выбрал не только хорошие слова, но и хорошее время.

Вот желанье моё —
Умереть под цветущими вишнями
Весенней порой
В тот же день полнолунья
Второй луны "кисараги".
И вышло по слову его.
Читать далее
52
692
Аноним22 июля 2018 г.
Очень непривычно после переводов Марковой, но всё равно хорошо (а уж какие переводы лучше и точнее - понятия не имею; если окажется, что всю японскую поэзию наши переводчики заново перепридумали - я, наверное, даже не сильно расстроюсь, потому что по-русски она мне очень нравится)).
Наверное, цитата из нобелевской лекции Кавабаты будет тут уместнее, чем мои рассуждения:
«Когда приходил монах Сайгё, он любил потолковать о поэзии. Он говорил, бывало: „Цветы, кукушка, луна, снег – все, что манит нас, – пустота, хотя заполняет глаза и уши. Но разве родившиеся из неё стихи не истинные слова? Когда пишешь о цветах, ведь не думаешь, что это на самом деле цветы. Когда говоришь о луне, ведь не думаешь что это на самом деле луна. Вот и мы, следуя внутреннему зову, сочиняем стихи. Упадет красная радуга, и кажется, будто пустое небо окрасилось. Засветит ясное солнце, и кажется, будто пустое небо озаряется. Но ведь небо само по себе не окрашивается и само по себе не озаряется. Вот и в моей душе, как в пустом небе, разные вещи окрашиваются в разные тона, не оставляя следа. Да лишь такие стихи и воплощают истину Будды”» (из «Биографии Мёэ», записанной его учеником Кикай)
Читать далее
9
664

Все рецензии

Цитаты

Аноним13 июня 2017 г.
Хризантемы
Осенью поздней
Ни один не сравнится цветок
С белою хризантемой.
Ты ей мес¬то свое уступи,
Сторонись ее, утренний иней!
2
104