Бесподобные обложки
reader-5513014
- 704 книги

Ваша оценка
Ваша оценка
Одно из самых ярких моих книжных впечатлений из детства -это, без сомнения, гоголевская "Ночь перед Рождеством". Перечитывая сейчас, спустя энное количество лет, с удивлением обнаружила, что она до сих пор не потеряла для меня ни в живости, ни в прелести, ни в увлекательности, ни в атмосферности (хотя, навенрное, таким понятием я в детстве не оперировала:). Причем и впечатления-то те же самые, даже как тогда мне до сих пор не нравится эпизод, когда кузнец Вакула просит черевички у царицы для своей ненаглядной Оксаны (при всем моем восхищении смекалкой и хитростью кузнеца, вот эта встреча с сильной мира сего как-то уж очень выбивается из сказочного ряда, а для меня "Ночь..." всегда и была, и остается милой и доброй сказкой - для детей, и взрослых.
Ночь, когда возможны чудеса и не смолкают людские голоса, самая светлая и чистая ночь в году - для Гоголя еще и самая таинственная: куда же без ведьмы и черта)
И если в детстве мне больше нравился Вакула, то теперь образ Солохи его окончательно и бесповоротно затмил: умение нравиться всем вокруг - это ли не самая настоящая магия, по мысли автора? Причем нравиться не абы кому, а самым уважаемым мужчинам, среди которых дьяк, голова, богач Чуб...
Зимняя-презимняя, добрая и поучительная история (истинная любовь побеждает все), уютная Диканька, в которой колядки всегда заканчиваются самым неожиданным образом...

Ох, до чего же я люблю бажовские сказки. Есть в них какой-то свой неповторимый колорит, непередаваемое обаяние. Написанные живым уральским языком, сказки погружают в своеобразный старательский мир, затягивают и завораживают. И при всей своей сказочности они воспринимаются как очень реалистичные произведения.
По поводу языка хотелось сказать отдельно, в нашей "сказочной" литературе есть два автора, чьи тексты отличны от других и почти всегда потрясающе узнаваемы, это - Борис Шергин и Павел Бажов. Только мне почему-то кажется, что их сказки практически не переводимы на иностранные языки, нет, смысл, конечно же, передаваем, а вот своеобразный аромат этих произведений можно почувствовать только в оригинале - на русском.
"Серебряное копытце", может быть, и не самая яркая из сказок, составляющих сборник "Малахитовая шкатулка", но одна из самых известных, её, насколько мне известно, даже изучают в каком-то из начальных классов.
Сказка о доброте и воздаянии за добрые дела. Старик Кокованя всю жизнь ищет сказочного козлика, имеющего серебряное копытце. Этот диковинный зверек может облагодетельствовать драгоценными камнями. Однако, все усилия Коковани впустую. Возможно, так и было бы дальше, не приюти он девочку-сироту Дарёнку. А Дарёнка тоже имела большое сердце и тоже приютила, только кошку - Мурёнку.
А кошка эта была, ох, не простая! Знала эта кошка, что правильно, а что - нет. Может, такие кошки только в сказках и бывают, да я бы от такого домашнего питомца не отказался. Ведь каждый раз, когда Кокованя или Дарёнка принимали верное решение, Мурёнка на своем кошачьем им мурлыкала: “Пр-равильно говоришь. Пр-равильно”.
Так она одобрила отправку Коковани и Дарёнки на зимнюю заимку, называемую ими "балаганом". Тут-то и явился им сказочный козлик, и набил им драгоценных камней. Хотел Кокованя нахватать их как можно больше, да Дарёнка остановила деда, набрал он только пол-шапки, да им и этого хватило за глаза.
И вот, наверное, правильно они поступили, что на беспредельное богатство не позарились, потому что Мурёнка, которая всё время подсказывала "Пр-равильно", исчезла, ушла она с волшебным козликом. Видать, тоже волшебная кошечка была и как нужда в ней пропала, как поняла она, что хозяева её сами научились правильно поступать, так она их и покинула.
Помнится, мне в детстве больше всего было жалко Мурёнку, не понимал я, что она не потерялась, а сама ушла, значит, было куда и зачем - всё у кошки будет хорошо, тем более, что, может, она и не кошка вовсе....

Сегодня Николаю Семеновичу Лескову могло бы исполниться 190 лет, не совсем круглый, но всё-таки юбилей. Лесков считается одним из лучших авторов святочных рассказов и новелл-анекдотов в русской литературе. Наверное, самым ярким и запоминающимся святочным рассказом, вышедшем из-под пера Лескова является относительно небольшой по объему "Неразменный рубль".
Сюжет рассказа основан на расхожем образе славянской мифологии - серебряному рубле, обладающем невероятной способностью возвращаться в неразменном состоянии в карман своего владельца. Приобрести такой уникальный артефакт можно только выменяв его у нечистой силы за чёрную кошку или гусака, жаренного в перьях. Лесков несколько меняет условия приобретения мифического рубля, но в целом условия остаются идентичными.
В сказке имеются автобиографические элементы, главного героя зовут Миколаша - один из вариантов имени Николай. Лесков как бы рассказывает о своем детском опыте, о постижении им сути добра и зла. Вся беда в том, что неразменный рубль требует от своего обладателя определенных этических качеств, и это несмотря на то, что он имеет "нечистое" происхождение. По сути обладатель рубля остается мало с чем, рубль требует, чтобы его истратили на что-то полезное. Полезное может быть и для обладателя, например, если он голоден, то может потратить на еду, но не на баловство, если неразменным рублем будет оплачена бесполезная покупка, то он просто исчезнет.
А ведь это очень трудно - покупать только полезное, помните как говорил один из героев романа Достоевского "Подросток": "Я, например, никак не могу жить без лишних денег. Мне лишние гораздо важнее, чем необходимые". Лишние, это как раз те, которые можно потратить на необязательное и ненужное, прокутить их, проиграть. В этом случае неразменный рубль бесполезен, в чем и убедился Миколаша, пожелав ненужный ему жилет с блестящими пуговицами.
Жилет вообще-то играет довольно важную роль в символическом ряду этой сказки, он выражает собой пустую суетность, а короткий блеск пуговиц - быстропроходящую славу и популярность. Ведь это за ними - за славой и популярностью - погнался Миколаша, и закончилось это потерей магического сокровища. На этом Миколаша и проснулся, осознав, что все приключения с дивным рублем - сон. Но мудрая бабушка объяснила внуку, что у каждого человека есть нечто подобное неразменному рублю, это - талант. И, если талант развивать и использовать во благо другим людям, то он - талант - и превратится в такой неразменный рубль, который будет кормить своего хозяина, пока он будет приносить пользу окружающим. А вот, если он начнет разменивать талант на необязательные удовольствия, то, скорее всего, дело закончится катастрофой.
Кстати, происхождение слова "талант" напрямую связано с деньгами, так называлась самая крупная денежная единица в Древней Греции, талант составлял 26,2 кг серебра. А жизнь в иных языках этому слову дал "Новый Завет", в котором есть "Притча о талантах", когда три раба получили по таланту серебра, один зарыл его в землю, другой - разменял, а третий - приумножил. Обратите внимание, что и о человеческом таланте сейчас говорят в тех же терминах: зарыть в землю, разменять, приумножить...
Кстати, идею неразменной монеты вернут к литературной жизни братья Стругацкие в своем "Понедельник начинается в субботу". Правда, в их версии роль серебряного рубля будет играть медный пятачок, и в его использовании не будет таких жестких условий, но, согласитесь, на 5-копеечной монете много не наменяешь. Хотя... коробок спичек в СССР стоил 1 копейку, чистая прибыль с такой "покупки" - 4 копейки, если весь день бегать по городу и покупать спички везде, где они продаются, а в СССР они продавались почти везде, то, думаю, за день 100-125 покупок можно было сделать, а это 4-5 рублей, как раз средняя зарплата советского специалиста 120-150 рублей в месяц. Но вся жизнь превращается в бесконечную покупку спичек...

Чудно блещет месяц! Трудно рассказать, как хорошо потолкаться в такую ночь между кучею хохочущих и поющих девушек и между парубками, готовыми на все шутки и выдумки, какие может только внушить весело смеющаяся ночь. Под плотным кожухом тепло; от мороза еще живее горят щеки; а на шалости сам лукавый подталкивает сзади…

...на стене сбоку, как войдешь в церковь, намалевал Вакула черта в аду, такого гадкого, что все плевали, когда проходили мимо; а бабы, как только расплакивалось у них на руках дитя подносили его к картине и говорили: «Он бачь, яка кака намалёвана!» — и дитя, удерживая слезинки, косилось на картину и жалось к груди своей матери.



















